Архивы Блэквуда. Незримые - Чак Хоган

Перед входом в здание темнел пятачок потрескавшегося асфальта. Закрывавшая дверной проем пленка хлопала на ветру. Одесса поднырнула под полиэтилен и уткнулась в дверь, украшенную очередным предупредительным знаком. К счастью, в ближайшем окне отсутствовал стеклопакет, и Одесса беспрепятственно проникла внутрь.

Блэквуда нигде не было видно, однако позвать его она не рискнула. Вниз тянулась широкая каменная лестница, примерно посередине она разветвлялась надвое и вела обратно наверх. Добравшись до нижней площадки, Одесса включила на телефоне фонарик и занялась поиском новых ступеней. Современный Манхэттен зиждился на фундаменте минувших эпох. Одесса отлично помнила универсальный принцип манхэттенской свалки: копнешь на десять футов и окажешься в начале двадцатого столетия, где сохранились бетонные обломки рубежа веков; футов через пять добро пожаловать в год 1800-й, где стены возводились из кирпича и еще можно отыскать керамические черепки вкупе с домашней утварью; копнешь футов на двадцать – двадцать пять, вот еще минус сотня лет.

Ступени кончились, а Блэквуд так и не появился. Луч света выхватил в деревянном полу отверстие с приставленной стремянкой. Подсвечивая себе фонариком, Одесса полезла в подвал.

– Немедленно выключите! – донеслось снизу.

Преодолев последние перекладины, Одесса почувствовала под ногами неровный каменистый пол.

Блэквуд заслонился ладонью:

– Действовать нужно втемную. Глаза только-только привыкли к мраку, как нагрянули вы и все испортили.

Одесса погасила фонарик и убрала телефон в карман, практически лишив себя обзора. Ориентируясь на Блэквуда, она брела за ним по пятам. Похоже, англичанин напал на след.

– Это как-то связано с осквернением могил? – шепнула Одесса.

– Кладбище рабов – сакральная территория, сосредоточение боли и горя. Невинные души служат вместилищем земных страданий, заточенных на многие века. Если они вырвутся на свободу, город погрязнет в хаосе и разрушении.

Обогнув нагромождение строительного инвентаря, Блэквуд помедлил у расчищенной сваи. Порядком освоившаяся в темноте, Одесса различила вырезанный в камне символ. Но не стандартный знак направления, нет. Сигил.

Блэквуд застыл, всматриваясь в кромешный мрак подвала. Потом забормотал на латыни. Очередное заклинание защиты, догадалась Одесса. Закончив бормотать, он повернулся к ней:

– Уходите.

– С какой стати?

– Дальше вам нельзя.

– Сначала втянули меня, а теперь прогоняете?

– Помочь вы не сможете, только подставите меня под удар.

– Подставлю?! Вас?! – возмутилась Одесса, но Блэквуд молча смотрел перед собой. – Без меня вам не сладить с Соломоном. – Внезапно ее осенило. – Вы нарочно отсылаете меня из-за случившегося с Эрлом?

Блэквуд не ответил.

– Послушайте, – увещевала Одесса, – возможно, проку от меня мало, но нельзя же позволить Пустоте проникнуть в вас. Вы ведь бессмертный, не забывайте… ну или неуязвимый. В таком теле Пустота устроит ад на земле, предварительно вызволив своих собратьев. Вы для них просто идеальная мишень.

– Вот почему я должен этому воспрепятствовать.

– Вы хоть понимаете, что идете прямиком в ловушку? – выпалила Одесса.

– Разумеется.

– Но зачем лезть на рожон? И непременно одному?

– Помимо Пустоты, есть еще кое-кто, – нехотя пояснил Блэквуд. – Враг, которому я должен противостоять. Как неоднократно противостоял в прошлом.

Одесса разинула рот. Два демона?

– И кто этот враг?

Блэквуд одернул пиджак.

– Моя жена, – произнес он и скрылся в темном подземелье.

Ошарашенная его ответом, Одесса застыла, не зная, что предпринять. Конечно, Блэквуд прав – в схватке с потусторонним существом толку от нее мало, но бороться с ним в одиночку – чистой воды самоубийство.

Из мрака вдруг раздался знакомый голос, зовущий ее:

– Одесса!

Хьюго Блэквуд шел по каменной пещере с низким потолком. За слепым поворотом низкий каменный тоннель расширялся, своды уже не нависали над головой, воздух был не таким спертым. Где-то вдалеке женщина с акцентом произносила заклинание на карибском испанском; усиленный старинной акустикой голос наполнял пространство мощным гипнотическим гулом. Сквозь хоровод многовековой пыли и сажи пробивалось слабое, но отчетливое лиловое сияние.

Речитативу вторило рычание и лязганье зубов. Скрежет когтей по полу. Блэквуд не мог определить, с какой стороны идет звук. Воображение рисовало огромных чудовищ, а эхо нагоняло еще большей жути. Блэквуду представился монстр, чьи размеры многократно превосходили само помещение. Нелепица!

Рычание приближалось, из-за поворота возникли два питбуля с оскаленными клыками. Осатаневшие звери, псы-убийцы. По словам расхитителя могил, владелица салона держала собак, но те убежали.

Теперь понятно куда. Значит, хозяйка где-то неподалеку.

Псы надвигались, под лоснящейся шкурой перекатывались мускулы, из пастей капала слюна.

Блэквуд вытянул руку ладонью вперед, бормоча заклинание против хищников. Их глаза встретились, и Блэквуд принялся медленно вращать ладонью, словно налаживал огромный циферблат. Взгляд питбулей из свирепого стал кротким, оскал исчез, вздыбленные холки разгладилась.

Скованные заклинанием псы не шелохнулись. Блэквуд достал флакончик, выдавил каплю маслянистой субстанции на кончик среднего пальца и, подойдя к собакам, аккуратно нанес жидкость на их губные желобки между ноздрями.

После двух-трех вдохов псы завалились на бок и погрузились в глубокий сон.

Переступив через них, Блэквуд, под нарастающий аккомпанемент заклинания, свернул за угол. Женщина в белой хламиде и белой повязке склонилась над захоронением в известковом грунте, окутанным лиловой дымкой. Холодная мгла трансформировалась в силуэты давно усопших людей; они выстраивались в ряд, сорок с лишним мужчин, женщин, детей, их зыбкие фигуры дрожали, от волос и плеч, как пар от сковородки, поднимался сиреневый дымок и растворялся в затхлом воздухе.

Повинуясь утробному приказу Хуаниты, призраки, витавшие над растревоженными могилами, потянулись к Блэквуду.

Одесса высматривала обладателя знакомого голоса в страхе, что им окажется Эрл Соломон.

– Одесса, милая, это я.

Из тени выступил отец, одетый, по обыкновению, в кардиган поверх оксфордской рубашки; на губах играла приветливая улыбка.

– Папа? – Одесса никак не ожидала увидеть отца, но вместе с тем его появление в катакомбах в самом центре Нью-Йорка воспринималось вполне буднично. Она вдруг успокоилась, расслабилась. – Откуда ты взялся?

Он замер в нескольких шагах от нее и робко улыбнулся:

– Почему ты перестала меня навещать?