К колдунье не ходи - Дарья Калинина

– И сотрудники?

– Все сотрудники работают в центре уже много лет, – подтвердил Василий Петрович. – Это тем более занятно, что сам центр является общественным учреждением, работают там исключительно энтузиасты, которые заработной платы за свои труды не получают.

– Как же они без зарплаты? Да еще много лет подряд?

– В том-то и фокус, что не все с этими «Кометами» чисто. Впервые их деятельность была зарегистрирована еще в начале девяностых. И самая первая «Комета» была всего-навсегда риелторской конторой. В те годы были распространены различные схемы «кидания» честных граждан на квартиры. И, боюсь, «Комета» была гнездом как раз таких вот «черных» маклеров. Володя навел справки среди своих знакомых, так вот, он нашел человека, который обращался в эту «Комету». Одна наглая и весьма предприимчивая провинциалка приехала в наш город вместе с несовершеннолетним ребенком. Какая-то дальняя родня, седьмая вода на киселе, но не принять ее, отказать в крове было не совсем удобно. Женщину приняли в дом, ее саму и ее ребенка зарегистрировали. Но в это время умер хозяин квартиры. Завещания он не оставил, был уверен, что все равно наследников он хорошо знает, все имущество получат жена и сын. Каково же было изумление наследников, когда провинциалка тоже подала иск о включении ее несовершеннолетнего ребенка в список наследников! Дескать, ребенок находился на содержании умершего владельца квартиры. А теперь ребенок, получается, вроде как сирота. И оказывается, в законе есть такая лазейка, что у этой бабочки мог бы получиться этот ее фокус.

– И что? Эти, из «Кометы», помогли ей? Они как-то разрешили ситуацию?

– Им удалось перевезти эту особу в коммуналку на Лиговке: восемнадцать квадратных метров, не первый и не последний этаж.

– Законные наследники выделили женщине и ее ребенку комнату?

– Да, но это были сущие копейки по сравнению с тем, что могла отхватить нахалка. Ведь если бы ее ребенка включили в завещание, он мог бы претендовать на треть огромной квартиры в центре города, на часть загородного дома и еще на кое-какую недвижимость.

– Да, по сравнению с тем, что хозяева могли потерять, комната в коммуналке на Лиговке – это сущая ерунда.

– Хозяева до сих пор считают, что, если бы не оперативная помощь сотрудников «Кометы», которые «побеседовали» с нахалкой и провели ее психологическую обработку, им никогда не удалось бы избавиться от ушлой бабы так задешево.

– Но это было только самое начало деятельности «Кометы»?

– Затем организация расширила поле своей деятельности. Теперь сотрудники оказывают людям практически любую помощь в решении практически любого вопроса. У них есть «свои» в военкоматах, судах, на транспорте и в медицине. Все, что невозможно четко классифицировать как уголовное преступление, попадает в поле зрения этих мошенников. Но работают они четко, даже своего рода кодекс чести имеют.

– Выходит, ни у кого к «Комете» претензий нет?

– А если у кого-то они и есть, эти люди молчат. Сотрудники «Кометы» не первый год занимаются организацией различного рода афер, так что опыт у них имеется огромный.

– Наверное, и по части того, как заставить замолчать неугодных, тоже?

Василий Петрович ничего не ответил. Пожал плечами и вновь переключил внимание на Сергея.

Что же, Алене оставалось только надеяться на помощь Вероники. Сегодня девушка отправилась на еще одно свидание с Валерием, сотрудником «Кометы». И Алена не пожалела для своей горничной щедрых посулов и еще более щедрых угроз.

– Справишься, найдешь там что-нибудь об Ульяне, выяснишь, чем она занималась, будут тебе честь и хвала. Шубу мою помнишь?

– Из соболя?

– Обойдешься! Пока что из песца.

– Ну, помню. Красивая!

– Подарю ее тебе, если ты все сделаешь правильно.

– А из соболя не подарите?

– Говорю же, нет, бери песца.

– Тогда еще хорошо бы шапочку к ней и муфточку.

– Ладно.

– Но их – обязательно уж из соболя!

Дался ей этот соболь! И зачем она его просит, сама не знает. Только что денег больших мех стоит, наверное, потому и клянчит. Но ведь не пойдет ей соболь, никак не пойдет. Этот мех хорош для аристократических лиц с тонкими изящными чертами, а на такой круглой простецкой ряхе, как у Вероники, соболь будет смотреться просто нелепо.

Но объяснять все это девице Алена не стала. Просто пообещала:

– Подарю, все подарю, ты только выясни, что нам надо. Поняла?

– Ради шубы я в лепешку расшибусь, Алена Михална, – серьезно заверила ее горничная. – Вы этого Ване и вашему мужу не говорите, но вам, как женщине, я скажу. Ради такой шубы я даже с этим противным Валерием переспать готова. И вообще, с любым готова. Ведь это же не шуба, это сказка!

Конечно, Алене было лестно, насколько высоко горничная ценит ее вкус. Но все же ей не давала покоя мысль, что, гонясь за разгадкой тайны, она толкает девушку в постель к неприятному ей человеку. Это попахивало сводничеством или даже кое-чем похуже.

И теперь Алена страдала от запоздалых угрызений совести:

– Надо было пообещать, что шубу я ей отдам в любом случае, вне зависимости от результатов этой ночи.

Но звонить Веронике было уже поздно. Так можно было спугнуть Валерия. И, вертясь без сна на огромной широкой постели всю ночь, Алена думала о своей горничной и о том, что бедняжке придется вытерпеть ради злосчастной шубы.

А у Инги ночь получилась совершенно противоположной той, какую провела Алена. Правда, она тоже не спала, но совсем по другой причине, нежели ее подруга. Никакие угрызения совести ее не мучили, напротив, она была уверена, что сделала для их расследования все, что в ее силах. Ее совесть чиста, она может умыть руки.

Фоторобот получился какой-то уж совсем непохожий, хотя над его составлением они трудились без малого часа два. А затем, чувствуя, что терпение сотрудницы полиции, да и ее собственные нервы уже находятся на пределе допустимого, Инга робко предложила:

– А вы не дадите мне лист бумаги и простой карандаш? Конечно, я не уверена, что у меня получится изобразить подозреваемого, но я все же попытаюсь.

– Вы умеете рисовать?

– Когда-то училась в художественной школе.

– Так что же вы до сих пор молчали?!

В голосе работавшей с Ингой женщины слышался откровенный укор. Инга устыдилась. Из-за своей нерешительности она отняла у хорошего человека время. Конечно, Инге немедленно дали все нужное для рисования. И спустя четверть часа она протянула сотруднице готовый карандашный набросок, с которого на них смотрел неинтересный мужчина лет сорока – сорока пяти, с близко посаженными глазами и неприятным, сжатым в одну линию ртом.

– Вроде бы получилось похоже.

Заглянувший к ним следователь Залесный тоже одобрил портрет.