Весна для репортера - Максим Замшев

– Как у тебя все складно.

– Так оно все и есть. Я столько лет сама усложняла свою жизнь. Больше не собираюсь.

– А муж даст развод?

– Думаю, да. Я желаю ему всего лучшего. Все обиды теперь растворились. Надеюсь, он будет счастлив с моей троюродной сестрой. Она, кстати, внешне весьма похожа на меня.

Я чуть было не сказал «я знаю». Когда-нибудь я обязательно поделюсь с ней своим детским помешательством на ее троюродной сестре Наташе Клюевой. У нас не будет никаких тайн друг от друга…

Каждый раз мы занимались любовью все нежнее, хотя, казалось, нежнее невозможно.

На дорожку мы выпили по чашке прекрасного свежесваренного кофе.

– А с Макаровым ты меня изрядно насмешил. Надо же… В Киеве он извел меня. Собирался тебя уничтожить. А тут… Фонд по сбору средств на твое лечение. Ха-ха!

– Имей в виду, публика, с которой ты собираешься связаться…

– Как и всякая другая. Ни больше, ни меньше.

– Ты мне, кстати, так и не рассказала, что там у тебя на самом деле произошло с крымскими сюжетами?

– А… Тут все банально. Кабанов сам настоял, чтобы я их включила в программу. А потом раздул из этого историю. Да и еще орал на меня так, что стены тряслись.

– Вот гад. А почему? Как думаешь?

– Уже полгода ходили разговоры о том, что акционеры меня назначат на его место. Вот он и решил упредить ситуацию. Но он зря старался. Я сама собиралась уходить. На шоу Рудольфа я не лгала. Мне надоела до смерти моя жизнь. И я мечтала ее изменить. Да и мама хворала все чаще. Рано или поздно все равно пришлось бы перебраться к ней поближе. А теперь у меня есть ты. Так что… Мечты сбываются.

– А Коломойскому тебя Хороводский порекомендовал?

– Да. И я ему очень признательна за это.

* * *

В Киев мы приехали ближе к вечеру. Довольно долго простояли на границе. Я очень нервничал, как мы пройдем досмотр, но никакого подозрения ни я, ни Дмитрий у пограничников не вызвали. Машины с украинскими номерами проверяли не так пристрастно, как с российскими. У нас, разумеется, были украинские.

Около поворота на Нежин на посту ГАИ выстроилась очередь из русских машин. Как я успел увидеть, от водителей требовали вытащить все из салонов и багажников. Вид у незадачливых автолюбителей, тронувшихся не туда и не в то время, был испуганный и несчастный. Кое-где на обочинах попадались люди с плакатами «Путин оккупант». Можно было подумать, что они ждут, пока Владимир Владимирович проедет мимо них.

Головченко зашифровался отменно: борода, усы, хриплый прокуренный голос, очки в толстой недорогой оправе. Никто бы никогда не признал в нем одного из бывших руководителей СБУ. Документы у него были, само собой, чистые, на гражданина Украины Дмитро Рыбчинского. Показывая их на украинском контрольно-пропускном пункте, он закашлялся с отчаянным бессилием больного туберкулезом, чем невольно заставил пограничника поспешить. Мои документы также особых вопросов не вызвали. Меня никто не узнавал. Работы на границе сейчас хоть отбавляй. Новости некогда смотреть…

Киевские новостройки мало чем отличаются от московских. В типовой архитектуре каждого дома заложена какая-то уродливая бесприютность, а в провалах между ними заключена вся несправедливость жизни в бедных районах.

Множество птиц примостилось на косых проводах и рекламных щитах. Фонари напоминали высоких и сутулых солдат, внимающих речам невидимого главнокомандующего.

Дмитрий заранее предупредил меня, что нам придется остановиться не в самом лучшем месте Киева. Мне в общем-то было все равно. Я вынужден пока смириться с ролью его подопечного. Любая моя самодеятельность может навредить делу. Скорей бы закрыть тут все вопросы и начать новую жизнь… Жизнь с Ниной.

Всю дорогу я думал о ней. Когда дремал, она мне снилась, а когда просыпался, долго не мог разобраться, отчего ее нет рядом. Ближе к Киеву у меня закончились деньги на телефоне. И она перестала мне писать. Наверное, обиделась, что я не ответил на ее последнюю, очень трогательную эсэмэску. Надо это исправить, и как можно быстрее… По приезде обязательно обзаведусь украинской симкой. Из-за каких-то мелочей иногда срывается что-то очень крупное и важное.

По дороге мы с Дмитрием почти не разговаривали. Я пару раз начинал, но он отвечал подчеркнуто односложно, не отрывая взгляда от трассы. Он ни разу не предложил остановиться, чтобы перекусить. Ночью я сквозь сон слышал, как он что-то напевал себе под нос.

Когда мы вошли в квартиру, он показал мне мою комнату, попросил ни в коем случае никуда не выходить без него, а сам сразу исчез за соседней дверью. Вскоре я услышал скрип диванных пружин и почти сразу же – тонкий, усталый храп.

Я поставил сумку, разложил одежду на допотопном стуле и вытянулся на кровати, страдая, что не могу писать Нине. Отчего я не попросил Дмитрия остановиться у какого-нибудь салона связи? Сам виноват. Я даже пожалел, что не пользуюсь социальными сетями. Надо было хотя бы электронный адрес спросить.

Проснулся я от очень неприятного голоса, разбившего мои сновидения на осколки.

– Вставайте! Вас ждут! – Надо мной нависал очень крупный человек с белесыми волосами.

Мне не понравилась его бесцеремонность. Но если ждут, значит, пора. Сюда мы приехали уж точно не нежиться.

Обстановка в квартире напоминала военную. В кухне Дмитрий, освобожденный от очков, бороды и прочего грима, пил чай в компании двух незнакомых мне мужчин. И хоть оба были в штатской одежде, я не сомневался, что передо мной люди военные. Пусть и в прошлом.

– Присаживайтесь, надо кое-что обсудить. Чай будете? Кофе, увы, нет. – При своих сотрудниках он держался со мной подчеркнуто официально.

Я сел. Посреди стола, в миске, лежали булки, на тарелке рядом – порезанная колбаса, в открытой масленке – прямоугольник сливочного масла. На керамической подставке стоял чайник, из носика которого еле заметной струйкой шел пар. Рядом с ним примостился чайник поменьше. Видимо, для заварки.

– Вот, чем богаты, – произнес один из незнакомцев. – Угощайтесь.

Я ощущал неловкость, словно не по своей воле очутился в совершенно чужой мне компании и через силу вынужден показывать, что она мне приятна.

– Это мои коллеги. Сергей и Станислав. Они, когда я был в Москве, кое-что тут разузнали. Теперь нам надо посоветоваться.

Я, не торопясь, разломил булку, намазал ее маслом, положил колбасу. В это время в кухню вошли еще двое. Этих я признал сразу. Два хлопца, что доставляли меня к Дмитрию в прошлый приезд, поздоровались со мной как со старым знакомым. Один из них остался стоять, а второй устроился на табуретке, поодаль от стола.

Тот, кого Дмитрий представил Станиславом, смотрел на меня немного враждебно. Я понял, что он собирается задать мне вопрос.