Герцогиня: ветер судьбы - Марианна Красовская

спокойно и очень тихо перебил меня шаман. – Как ТЫ будешь платить?

– А как нужно? – спросила я растерянно.

– Возможно, ты согласишься отдать свое зрение в обмен на его глаза?

Я задрожала. На такой поворот событий я не рассчитывала. Это, кажется, непосильная для меня плата. Я очень люблю Армана, но свою жизнь губить ради его исцеления – это слишком жестоко.

– А можно я отдам только один глаз? – жалобно спросила я.

Старик вдруг рассмеялся.

– Ответь мне, рыбка, что такое любовь? – неожиданно спросил он.

Я растерялась.

– Любовь? Ну… это когда жить не можешь без человека? Когда хочешь, чтобы ему было хорошо?

– Нет, рыбка. Любовь – это не чувство. Любовь – это дар. Это отражение божественной любви. Как море отражает лучи солнца, так и глаза человека – отражают любовь. И чем чище и светлее человек, тем ярче она сверкает. Любовь – это стрела. Ты можешь лишь выпустить ее, а поразит ли она цель, зависит не только от тебя. Ветер, дождь, панцирь на груди другого человека может ее сломать. Любовь – это путь. Путь за тем, кто тебе нужен. Ты прошла этот путь, маленькая рыбка. В твоих глазах я вижу отражение солнца. А твой мужчина оттого и слеп, что глаза его не умели любить. Научился ли он, спрашивают духи?

– Я не знаю, – прошептала я. – Я лишь выпустила эту стрелу. Попала ли она в цель – судить не мне.

– За его часть тебе придется отдать часть себя, это неизменно. Иногда духи просят очень многого. Например – нерожденного ребенка. Смогла бы ты заплатить такую цену?

Я невольно скользнула рукой по животу. Так значит, мои подозрения верны. Я беременна. Мне эта мысль уже приходила в голову, но слишком рано думать об этом.

– Я смогу заплатить такую цену, – твердо сказала я.

В конце концов, у меня будут еще дети. А даже если и не будет – у меня есть сын. Да, я готова. Это страшно, мерзко и гореть мне потом в аду, но если это вернет Арману его глаз – пусть так.

Старик вдруг засмеялся. В руках у него появился нож. Я зажмурилась, умирая внутренне от страха. Он что же, разрежет мне живот? Внезапно голове моей стало так легко и свободно, я открыла глаза и увидела, что в руках у шамана мои волосы. Длинные, черные, они развевались, словно живые. Я ощупала затылок. Волосы он обрезал до самых ушей.

– Это все? – недоверчиво спросила я, видя, как он укладывает копну волос в каменный круг. — Всего лишь волосы?

– Тебе мало? Хочешь отдать что-то еще?

– О нет, меня очень устраивает эта цена!

– Ты нравишься духам, белая рыбка. И супруг твой нравится тоже. Все будет хорошо. И не думай больше ни о чем, некоторые вопросы – это просто вопросы.

Я поняла, это он про ребенка. Его не заберут. Это хорошо. Он меня потом простит, а прощу ли я себя – это неважно. У меня всё получилось.

– Что мне теперь делать?

– Уводи своего мужчину. Повязку с глаз не снимать до рассвета. И уплывайте отсюда как можно быстрее, пока духи не вспомнили про резню на Огненном острове.

Уводи? Повязку? Что все это значит?

Дверь хижины распахнулась. Оттуда вдруг показался Макеши, а следом – Арман собственной персоной. Откуда он здесь? Я сглотнула, с ужасом глядя на верного моего телохранителя. Они все слышали, да? И как я торговалась тут? Какой стыд!

На глазах у Волорье тканевая повязка. Он молчит. Положил руку на плечо Макеши и идет спокойно, словно меня и нет здесь. Что ж, я и это стерплю, я сильная. Потрогала волосы на затылке, вздрогнула. Бросилась к споткнувшемуся об камень мужу, подхватила за талию, накинула его руку на свое плечо. Он не оттолкнул.

– Как нам спустить его по горной тропе? – спросила я Макеши. – Как ты его вообще смог сюда поднять?

– А как, по-твоему, наверх поднимают тела? – ухмыльнулся туземец. – Ты же не думаешь, что тут один только спуск?

Вообще-то я так и думала.

Вдвоем мы довели Армана до широкого провала в земле. Здесь была установлена система блоков и висела огромная деревянная бочка.

– Все не поместимся. Сначала вы двое, потом я.

– А… можно я я другой дорогой? – заблеяла я, заглядывая в темноту провала. – Как пришла, так и вернусь.

– Я с тобой, не бойся, – неожиданно заговорил муж. Я вздрогнула, как от удара. – Иди ко мне, маленькая.

Пришлось идти. Прижалась к нему доверчиво, а он опустил руку на мои волосы, теперь стриженные под мальчишку, и скрипнул зубами. Ничего больше не сказал. Спускаться оказалось почти не страшно, канаты казались прочными, блоки – надежными, а в темноте ничего не было видно, но я притворно ойкала при каждом рывке веревки и дрожала. Мне так нравились его успокаивающие прикосновения.

Он не выпустил меня из объятий, даже когда бочка поползла обратно вверх. Снова и снова трогал волосы, касался скул кончиками пальцев, ощупывал плечи. Казалось ли, или тут было жарко, душно? Очень темно, я едва различала стены вокруг. Мы оба уже дрожали. Я чуть отстранилась, запуская ладони ему под рубашку. Гладила, царапала ногтями, вздыхала томно. Если бы не грохотавшая сверху бочка, мы бы, наверное, не сдержались, слились бы в вечной песне влюбленных.

Но Макеши спустился быстро, повел нас вперед в темный провал тоннеля, а когда послышался шум водопада, я вдруг догадалась, где мы. Возле озера И-ло Сьянзано. Еще два дня назад мы с Арманом любили друг друга на этой шелковистой траве. А сегодня, словно преступники, мы спешим убежать с Островов. Не вспомнив про вещи, про прощания, не оглядываясь даже, мы запрыгиваем в шлюпку и отталкиваемся от берега.

“Сердце Севера” величаво покачивается на волнах. “Ветреница” рядом с ним кажется совсем малышкой. Он – крупный, сильный и надежный. Она – изящная, упрямая и быстрая. Как я и Арман. Жаль, что он не может сейчас увидеть эту картину. Он бы, наверное, смог нарисовать.

Слепой капитан с повязкой на глазах. Жалкая горстка выживших матросов – исхудавших, словно высушенных морем и солнцем, загорелых дочерна, но таких счастливых, сияющих. При виде нас они бросают свои дела и хлопают в ладоши, стучат ногами по палубе, свистят и орут. На