Я сижу на берегу - Рубен Давид Гонсалес Гальего

Рубен. А до какой?

Миша. Убедил. Все. Танцуем.

Рубен. Прямо сейчас? Миша. Прямо сейчас.

Миша встает, отодвигает свой стул в сторону. Рубен смотрит на Мишу и делает то же самое. Они стоят между двух стульев.

Миша (переступает с ноги на ногу, медленно начинает отбивать ритм). Когда я был маленький, меня ставили на стул в центре комнаты. Был праздник. У нас в доме собирались гости.

Рубен. И дядя Петя был?

Миша. Обязательно. Он вкатывался на тележке, в военной форме, с орденами. Ордена звенели, и он давал мне их потрогать.

Рубен и Миша отбивают чечетку. Ритм все ускоряется. Из динамиков слышится чечеточное эхо еще двух пар ног.

Голос молодого ангела. А мы зачем танцуем?

Голос пожилого ангела. Заткнись. Так надо.

Миша. У меня была почти настоящая матросская тельняшка. Бабушка перешила ее из большой. И китель был почти настоящий.

Входит Балерина, одевает Мише на голову бескозырку. На бескозырке надпись «Варяг».

Я стоял на стуле и читал стихи. Гости смеялись и давали мне конфеты. На столе было все. Большая бутылка самогона, картошка в мундире, соленые огурцы и колбаса.

Рубен. А водка?

Миша. Водка была иногда, когда дедушка приезжал из города. Зачем водка, когда есть самогон? У нас был свой самогон, своя колбаса, своя сметана. Бабушка держала корову. Мы жили дружно и счастливо. У меня ничего не болело, и я мог ходить и даже бегать сколько захочу. Свой дом, своя корова. Все было свое.

Рубен. И молоко было?

Миша. И молоко.

Рубен. Подожди. Ты же рассказывал, что у вас не было коровы. Бабушка только копила на корову.

Миша. Ты не мог бы побыстрее?

Рубен. Мог бы, но зачем?

Миша. Так надо. Сейчас надо еще быстрее.

Рубен. Ты сбиваешь меня с ритма. Так была корова или нет?

Миша. Бабушка мечтала о корове, значит, корова была.

Рубен. По–моему ничего это не значит. Мало ли о чем мечтала твоя бабушка. Это вообще неважно, о чем она мечтала.

Миша. Важно. Это сейчас очень важно. Теперь все будет по–другому. Теперь все сбудется.

Рубен. Все?

Миша. Все. Теперь сбудется все.

Рубен. Совсем все?

Миша. Абсолютно. Как станцуем, так и будет.

Рубен. Так не бывает.

Миша. Бывает. Так бывает. Это же театр. Здесь все бывает.

Рубен. Я не понимаю.

Миша. Чего именно ты на этот раз не понимаешь?

Рубен. Это же все было в прошлом. Прошлое изменить нельзя.

Миша. Можно. Если можно изменить будущее, то можно и прошлое.

Рубен. И для этого обязательно нужно танцевать?

Миша. Не обязательно. Можно спеть или нарисовать картину. В крайнем случае – написать. Но написанному не поверят.

Рубен быстро садится на стул. Миша нехотя тоже садится.

Рубен. А потом? Что будет потом?

Миша. Потом все будет хорошо. Потом все будет по–другому. Намного лучше, чем было раньше. Мы остановились, это плохо. Надо танцевать без остановки.

Встают. Миша начинает бить чечетку, Рубен нехотя подключается, но быстро подстраивается под ритм.

Ты прав. Не было у нас коровы. И бабушки у меня не было. И Миши не было никакого.

Рубен. Подожди, как это не было?

Миша. Не было, и все. И детских домов никаких не было. И страны такой нет на карте, и никогда не было.

Ритм чечетки становится сверхбыстрым, в динамиках слышится стук каблуков. Выходит Балерина, подходит к Мише. Миша отдает ей бескозырку, Балерина уходит.

Рубен. Как это, Миши не было?

Миша. Очень просто. Ты все придумал. Пацанов, кашу, Мишу этого, который играл в шахматы. Не бывает такого. Неправда это.

Рубен. Как неправда?

Миша. Элементарно. Все это – ложь, вымысел, плод твоего воображения. Ты все придумал. Надо в этом признаться, и все будет хорошо.

Рубен. Ты уверен?

Миша. Абсолютно.

Рубен внезапно останавливается, медленно переступает с ноги на ногу. Мише приходится подстраиваться под ритм Рубена.

Рубен. Подожди.

Миша. Некогда ждать, времени совсем мало. Мы и так опаздываем.

Рубен. Тогда и девочки не было?

Миша. Не было. Не было никакой девочки.

Рубен. Была девочка, я точно помню. Она сидела на передней парте, а потом нам рассказывали, что ее сбила машина. Понимаешь, она шла на костылях, а машина выехала на красный свет. Водителю ничего не было.

Миша. И как ее звали?

Рубен. Не помню.

Миша. Если не помнишь, значит, ее точно не было.

Миша ускоряет танец, Рубен следует за ним. Они молча бьют чечетку. Внезапно Рубен останавливается. Миша продолжает медленно пританцовывать. Звук каблуков из динамиков прекращается.

Рубен. Нет. Я не согласен. И той женщины не было?

Миша. Не было никакой женщины. Ты про что?

Рубен. Ее привезли в дом престарелых, а она выпила стакан уксусной эссенции.

Миша. Бред. Ты пробовал уксус?

Рубен. Пробовал.

Миша. И как?

Рубен. Не смог сделать глоток. Даже чайную ложку.

Миша. Видишь. Мелешь что попало. Если ты не смог выпить уксус, то и она бы не смогла. Ты ее придумал.

Рубен. Не придумывал я ее. Мне рассказывали.

Миша. Мало ли что расскажут. Ты всему станешь верить?

Рубен. Ты же сам и рассказывал!

Миша. Не помню.

Рубен (садится на стул). С меня хватит. Надоело. Не буду я танцевать.

Миша. Будешь.

Рубен. Не буду.

Миша. Будешь, но тогда придется начинать все с начала.

Рубен. Надо с начала – начнем с начала. Я поговорить хотел.

Миша. Потом продолжим?