Оттенки русского. Очерки отечественного кино - Антон Долин

Из бесспорных талантов Местецкого-режиссера — умение не просто работать с актерами, но формировать блестящий ансамбль, в котором каждый участник выразителен и неслучаен. В четверке новейших мушкетеров Ваня (Василий Буткевич) единственный выглядит ребенком, как полагается, — и единственный со временем демонстрирует глубину и ответственность. На вид брутальный лидер союза, Атос-Петр (Павел Чинарев) незрел и нежен духом, что позволяет ему надеяться закрыть себя в «научно-исследовательском монастыре». Жовиальный Андрюша (Иван Янковский, очень похож на деда) — Арамис, дамский угодник, видящий себя художником, а «Тряпсоюз» считающий арт-группой. Для грубоватого и уязвимого Попова (Александр Паль, звезда двух «Горько!», здесь в роли простака Портоса) их компания — революционная ячейка: даже при встрече с деревенскими гопниками он первым делом пытается выяснить, правые они или левые. Наконец, Саша (Анастасия Пронина) — по ситуации всеобщая Констанция или коварная Миледи.

Действие фильма, конечно, не случайно происходит на даче: вся расстановка сил ужасно напоминает детскую ролевую игру. Каникулярная необязательность ежедневного дуракаваляния моментально передается зрителю, который автоматически отбивает ногой такт звучащих за кадром бодрых песен группы «Шкловский» (в ней играет сам Местецкий) и благосклонно наблюдает за тренировками «Тряпсоюза». Их суть немудряща: то упрутся в стену многоэтажки в попытке ее свалить, то выстроятся в неловкую гимнастическую пирамиду, то пустятся в планирование будущего подвига — заложить взрывчатку в статую Петра Первого работы Церетели и оторвать истукану голову. Андрюше пора поступать в Архитектурный, Петра отчислили, за Поповым гоняется военкомат, Ваня сбежал от переживающей мамы. Да и все они сбежали, вот в чем дело. Фильм Местецкого — настоящая апология эскапизма. Стратегия «Тряпсоюза» потому так зыбка и неопределенна, что у каждого она своя собственная, да и то в мечтах. Как это называют в фильме, «проблема с целеполаганием». Когда это становится ясно, веселое и бодрое зрелище вдруг начинает казаться едва ли не угнетающим.

Многовекторность «Тряпичного союза» — и его сила, и слабость. Здесь и кино о поколении идеалистов-бездельников, и разговор о протестных стратегиях (артистической, политической, философски-религиозной), и ненавязчивая love story, и попросту комедия, и социальная антиутопия в духе «Бойцовского клуба», только облегченного. Наверное, поэтому фильму не удается быть всем сразу, ограничивая каждое проблемное поле набором вполне поверхностных тезисов. Скажем, после случая Павленского смешно считать, будто современный художник-акционист мечтает лишь о вандализме в отношении бездарных творений более успешных конкурентов, не закладывая в этот акт никакой дополнительной идеи.

Тем не менее «Тряпичный союз» живой и светится. Наверное, потому, что в вечном жанре романа воспитания (или фильма взросления) ему удается сказать что-то по-настоящему важное и небанальное. Ване, как и миллионам подростков по всему миру, нравятся Джон, Фредди, Элвис и Курт не потому, что умерли, а потому что, умерев, остались вечно молодыми. Он желает такого же бессмертия — физического или метафизического — той супергруппе, в которую ему повезло вступить. Недаром «Тряпичный союз» друзья договорились называть экспериментальным биоотрядом: их долгосрочная стратегия — воскрешение мертвых, что, наверное, можно трактовать и как создание эликсира вечной молодости.

Когда все вокруг стонут от стремительной инфантилизации общества, Местецкий вдохновенно ее воспевает. Валять дурака, носиться по берегу реки, устраивать самодельные взрывы и жрать жуков — это отлично. Более того, это и есть единственная эффективная стратегия протеста в мире надоевших взрослых. Остальное — имитация. Наверное, можно поспорить, но зачем? Не нравится — просто не вступайте в биоотряд. У них хватит желающих и без вас. Например, мой 13-летний сын после премьеры сказал мне: «Надеюсь, теперь они снимут „Деревянный союз“».

«Ученик» со всей отчетливостью отвечает на вопросы, которые себе так или иначе задают все российские кинематографисты. Почему наших так редко берут в Канны (и — шире — на мировые фестивали)? И почему в этом году выбрали именно Кирилла Серебренникова? Понятно, что есть простейший ответ: Серебренников талантлив, продуктивен, неленив. Например, на самый престижный театральный фестиваль в мире, Авиньонский, в этом году, как и в прошлом, от России едет тоже только его спектакль. Но эта версия вряд ли многих устроит. Наверняка же есть еще что-то! Заговор тусовки? Коррупция? Вкусовщина?

Так вот, не в этом дело. Канны, как все ведущие фестивали мира, огромное значение придают политике. Не в нашем пошлом понимании слова — обслуживание чьих-то узких интересов, открытые предпочтения отдельным темам, нежелание приглашать русских только за то, что они русские, и т. д., — а в смысле способности быть современным и говорить со зрителем о реальном окружающем мире. Отсюда здешний успех Сергея Лозницы или «Левиафана» Андрея Звягинцева. Отсюда отсутствие малейшего интереса ко многим нашим картинам, вызывающим фурор на родине, но не за ее пределами. Придется учесть обидный факт: есть страны, которым позволено беседовать с мировой публикой на языке чистого искусства, но Россия к их числу не относится. Наши политики — во всех новостях; Путина (как показал каннский конкурсный фильм) обсуждают даже на румынских кухнях. Поэтому от нас ждут той актуальности, на которую здесь мало кто способен.

За ней, к слову, публика и ломится в возглавляемый Серебренниковым «Гоголь-центр». Именно там впервые в России была поставлена совсем свежая пьеса немецкого драматурга Мариуса фон Майенбурга «(М)ученик», изрядно переработанная специально для нас и перенесенная на российскую почву. Показанный в рамках каннского «Особого взгляда» «Ученик» — ее киноверсия. Снимался фильм в Калининграде, где — поближе к родной для этой пьесы Германии — и разворачивается действие. В главных ролях по преимуществу те же актеры, что и в спектакле. Правда, исполнителя главной роли Никиту Кукушкина в фильме сменил Петр Скворцов, действительно больше похожий на старшеклассника. Но Виктория Исакова, Юлия Ауг, Александра Ревенко, Светлана Брагарник и Александр Горчилин остались на своих местах.

«Ученик» больше условный манифест, чем реалистичная психологическая драма. Изначально заданные координаты вполне театральны. Школьник, выросший с матерью-одиночкой и толком не знавший отца, увлекается религией и становится фундаменталистом-самоучкой. Приняв на себя миссию по изменению мира к лучшему, он не расстается с Библией — не только руководствуется тем, что там написано, но и принуждает к этому окружающих. Он отказывается переодеваться в бассейне и стыдит остальных, но не стесняется раздеться догола на уроке сексуального воспитания, чтобы не дать учительнице биологии рассказать классу о методах контрацепции: Бог не велит. Впрочем, жертвами этих атак оказываются не только мать и одноклассники, физрук и биологичка (однажды он придет на урок об эволюции в костюме обезьяны), но и священник, ведущий в школе уроки религиозной культуры. Для Вениамина он такой же, как остальные, грешник и лицемер, забывший о евангельских заветах.