Произведение в алом - Густав Майринк

Качнув головой, Мириам холодно обронила:

- Внутреннее переживание, каким бы чудесным оно ни казалось, не может быть чудом. Самое удивительное, что истинное чудо открывается-то, как правило, тем, в чьей душе царит нерушимый покой, который не дано замутить никаким переживаниям: ни страстям, ни восторгам, ни страхам, ни желаниям... С самого детства и днем и ночью переживала я... - Девушка резко оборвала себя, и я понял, что было в ней нечто еще, о чем она мне никогда не рассказывала, возможно, и через ее жизнь тянулась прихотливо петляющая цепь каких-то скрытых от постороннего глаза таинственных событий, подобных тем, что происходили со мной. - Впрочем, это уже другая история. Вот что я вам скажу, господин Пернат, даже если бы в мир сей явился некий чудотворец, который стал бы исцелять немощных наложением рук, я бы это чудом не назвала. В том, и только в том случае, когда мертвая материя - земля, например, - пресуществленная духом, станет одушевленной креатурой и законы земного естества падут, сокрушенные высшей правдой противоестественного, произойдет то, чего так страстно жаждет душа моя, с тех пор как я научилась думать. Однажды отец сказал мне: каббала, дитя мое, обладает двумя аспектами - магическим и теоретическим, абстрактным, которые, казалось бы, должны являть собой две стороны одной медали, однако это не совсем так: совместить их в единое целое невозможно, ибо не только границы их не совпадают, но и отдельные фрагменты. Впрочем, в иных случаях магическая может вбирать в себя теоретическую, но не наоборот. Магия - это дар, который либо есть, либо его нет, теория же поддается

изучению, правда проникнуть в ее сокровенные тайны можно только с помощью опытного мэтра. - И Мириам вновь вернулась к лейтмотиву своего рассказа: - Так вот то, чего жаждет душа моя, - это дар, а то, чего я могу достичь сама, мне безразлично, как пыль под ногами, ибо это земное, ограниченное, человеческое знание. Я уже говорила, при одной лишь мысли о том, что когда-нибудь может случиться катастрофа и мне придется влачить жалкое существование, в котором не будет ничего чудесного, ничего дарованного свыше... - судорожно сцепив пальцы, она вынуждена была сделать паузу, а мое сердце разрывалось от жалости и раскаяния, - мне уже не хочется жить, ибо одна только эта страшная возможность лишает мою жизнь всякого смысла.

- Так вы поэтому желали, чтобы это чудо никогда не происходило? - допытывался я.

- Нет, не только... есть кое-что еще... одно весьма важное обстоятельство... Видите ли, я... я... - Мириам на миг задумалась, подыскивая слова, - в общем, все дело в том, что моя душа еще недостаточно зрела, чтобы пережить столь явное чудо, которое еще к тому же и регулярно повторяется... Как бы вам это объяснить? На протяжении многих лет из ночи в ночь я вижу один и тот же сон, который разматывается подобно волшебному клубку; и в этом бесконечном сне некое - ну, скажем, потустороннее - существо наставляет меня, демонстрируя на моем же собственном зеркальном отражении, последовательно проходящем все фазы духовного становления, как далеко еще мне до магической зрелости, позволяющей пережить чудо без ущерба для того сакрального покоя, под покровом которого до времени надлежит пребывать пока еще неокрепшей душе моей; скажу более, мой всеведущий наставник помогает мне разрешить и вполне повседневные проблемы, и жизнь всякий раз неопровержимо свидетельствует в пользу его исполненных величайшей мудрости советов. Вы, господин Пернат, должны меня понять, о таком великом счастье, как этот сокровенный ангел-хранитель, никто из смертных не смеет и мечтать: он - как призрачный мост, который связывает меня с «потусторонним», как лестница Иакова, по которой я из мрака земной юдоли восхожу к предвечному свету,

он, мой проводник и друг, никогда не подводивший и не обманывавший меня, не даст мне заплутать на темных тропках, коими странствует моя душа, не позволит ей затеряться в непроглядной ночи безумия... И вот вопреки всему, что он мне говорил, в мою жизнь вдруг врывается чудо! Кому мне теперь верить? Неужели все то, что в течение стольких лет составляло смысл моей жизни, было обманом? Нет, уж лучше в бездонный омут головой, чем усомниться в сокровенном!.. И все же чудо есть чудо! Оно произошло! Свершилось! Наверное, я была бы на седьмом небе от счастья, если б...

- Если б?.. - торопил я девушку, задыхаясь от волнения, ибо сейчас с ее губ могло сорваться то решающее слово, которое позволит мне признаться ей во всем.

- ...если б мне доподлинно стало известно, что все это - мое заблуждение, иллюзия, мираж... что никакого чуда не было! Но... но так же точно, как то, что сижу здесь, я знаю: это известие погубит меня... - (Мое бедное сердце перестало биться.) - Разве можно жить после того, как тебя вознесли до небес, а потом низвергли обратно на эту проклятую землю? Думаете, человек способен вынести подобное падение?

- Но почему бы вам не обратиться за помощью к отцу? - растерянно пробормотал я немеющим от ужаса языком.

- К отцу? За помощью? - Остановившийся на мне взгляд был полон недоумения. - Вы думаете, там, где для меня существует лишь два пути, он сотворит третий?.. Знаете, в чем мое единственное спасение? В забвении. Да, да, в забвении - если бы со мной случилось то, что произошло с вами, и я в эту самую минуту начисто забыла всю свою прошлую жизнь - всю-всю, вплоть до сегодняшнего дня. Чудно, согласитесь: то, что вдребезги разбило вашу жизнь, может спасти мою!

Мы надолго замолчали.

И вдруг Мириам порывисто схватила меня за руки и, заглянув мне в глаза, улыбнулась - так сверкает первый, еще робкий луч солнца, пробившийся сквозь уносящиеся вдаль грозовые тучи.

- Я не хочу, чтобы вы из-за меня грустили... - (Она утешала меня... Меня! Того, кто по преступному недомыслию своему

обрек ее на страдание!) - Только что вы прямо светились от счастья, вас переполняло радостное весеннее настроение, а теперь вы сама осень. Не следовало мне вам ничего рассказывать. Выбросьте из головы весь тот вздор, который я вам наговорила, и будьте снова веселы!.. Возрадуйтесь и возвеселитесь! А ведь я так обрадовалась...

- Обрадовались? Вы? - переспросил я и горько усмехнулся: - Чему, Мириам?

Девушка поспешно заверила:

- Да, да! Правда! Очень обрадовалась! Сегодня с самого утра меня преследовало скверное предчувствие, будто вам угрожает какая-то серьезная опасность... - Я насторожился. - Не зная, как отделаться от навязчивой тревоги, которая с каждым часом только нарастала, я бросилась к вам, уверенная, что с вами произошло что-то страшное... От неописуемого ужаса у меня подкашивались ноги. Как же я обрадовалась, когда увидела, что вы живы и здоровы! И вот, вместо того чтобы благодарить судьбу за то, что все мои страхи оказались напрасными, только накаркала вам мрачных мыслей и...

- ...и теперь можете их рассеять, если согласитесь проехаться со мной в экипаже! - вымученно улыбнувшись, подхватил я, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно более весело и беззаботно. - Посмотрим, не удастся ли и мне хоть немного развеять ваш сплин, Мириам. Скажите же, чего бы вам хотелось, ведь вы пока еще не египетская жрица, а очаровательная юная дщерь, с которой хмельной весенний ветерок может сыграть злую шутку...