Принцы и нищая, или Золушка на двоих - Лидия Миленина

— …Как пафосно… — услышала Ева шепот Грайнора.

Хорошо, что Бор, кажется, не услышал…

В дверях Грайнор остановился и поглядел на Еву:

— А вообще я согласен с твоими соображениями безопасности. Прятаться в болоте всю жизнь — не вариант. Ты принцесса. А принцессы обычно становятся королевами.

Коротко кивнул и вышел.

А Ева опустила взгляд…

Стоило Грайнору шагнуть за порог, и она ощутила пустоту. Словно бы слева от нее, где прежде сидел или стоял Грайнор, стало невыразимо пусто. Это была не тоска. Просто пустота «отсутствия». Отсутствия того, к кому она привыкла.

Стоило ему выйти — и она уже начала скучать.

…И теперь Грайнор достанется Вериане. Вериана не дура. И, говорят, выросла красавицей. Уже в детстве она обещала стать великолепной девушкой. Должно быть, они с Грайнором найдут общий язык. Наверное, это хорошо для них обоих. Ведь и на Вериану Ева не держала зла, несмотря на все, что совершил ее отец. А уж Грайнору желала счастья от всей души.

Но все же… Все же ей было жаль «отдавать» Грайнора другой принцессе.

И Ева знала, что эта пустота и это сложное, тягучее сожаление будут становиться только сильнее с каждым днем.

В последнее время в ее жизни было несколько развилок, когда она могла выбрать Бормиаса или Грайнора. И каждый раз она выбирала старшего брата. Во многом — из чувства долга. Из-за идеалов нравственности и благородства. Из-за нечистой совести в отношении старшего принца. И сама это понимала.

Каждый раз она упускала шанс прожить искрометную интересную жизнь с младшим принцем. Ведь было бы именно так, как бы плохо все у них ни начиналось.

Теперь же ничего не вернуть.

Это последняя «развилка» в ее истории с принцами. Больше не будет. Ева была уверена в этом. И эта мысль причиняла тонкую острую боль.

Ева шмыгнула носом и отвернулась к окну, пряча слезы от Бормиаса.

— И что же, король так и не сообщает, кто из принцев будет меня встречать? — спросила Вериана.

Вещи были упакованы, сама она в совершенстве освоила навык казаться разряженной дурой. Скоро отъезд, который Вериана теперь и предвкушала, и опасалась.

— Не сообщает, — нахмурился ее отец. — Но раз не было опровержения, полагаю, тебя встретит твой жених — старший принц Бормиас. И, прошу, дочь, перестань кривиться, когда я говорю о нем. Это достойный мужчина. В итоге ты сможешь крутить им как захочешь, в ваших лучших женских традициях. Лишь произведи на него хорошее впечатление, не проявляй свой норов. Уверен, скоромности и достоинства будет достаточно, чтобы понравиться ему.

— Дорогой отец! — широко улыбалась Вериана. — Поверь, я знаю, как вести себя с женихами. Уверен, любой принц будет доволен моими манерами.

А про себя морщилась. Все же…

Все же Бормиас. Этот зануда, этот высокомерный, благородный… мужлан.

— Собирайся, тебе завтра выезжать, — устало сказал отец. — Я надеюсь на тебя, дочь. Нам нужен этот союз. В конечном счете, если тебе так не люб Бормиас, можешь соблазнить обоих принцев… — король тихонько засмеялся. — Никто ведь не запрещает быть замужем в государственных интересах, а на досуге…

— Отец! Чему ты меня учишь?! — возмутилась Вериана.

— Хе-хе, дочка… Жизнь сложнее и… вольнее, чем кажется тебе. А ты ведь моя дочь. Не только дочь своей святой матери. Все, пошла. Видеть больше не хочу твое недовольное личико. Изволь на церемонии прощания улыбаться, чтобы подданные видели, как ты рада своей судьбе.

— Рада! Как же! — вспылила Вериана и вышла, хлопнув дверью.

Отец неумолим. Неисправим. И ее, Вериану, тоже делает разменной монетой в своей политической игре.

Но она все равно все сделает по-своему! Он верно заметил — она и его дочь. А у него всегда был своевольный непростой характер. Батюшка Трайнир всегда всем преподносил сюрпризы.

Вот и Вериана преподнесет его. Своими женскими способами.

* * *

Бормиас чувствовал себя странно.

Он победил. В коротком, но остром противостоянии с братом за Еву он одержал безоговорочную победу. Даже зная Грайнора намного дольше, даже числя его своим спасителем, Ева предпочла быть с Бормиасом.

Казалось бы — повод для радости.

Бормиас действительно хотел прожить с Евой всю жизнь. То, что она — драконица, опасная хищница во второй ипостаси — не делало ее менее нежной, менее ранимой и приятной девушкой. Она все также умиляла его, вызывала все те же поющие тонкие чувства.

И он даже думать забыл, что Ева похожа на другую девушку из прошлого. Теперь перед ним была только она — такая вот тростиночка, способная перевоплотиться в чудовище из легенд.

И, да, искушение использовать бескрылого дракона «по назначению» почти не посещало его. Лишь так, мелькнуло в самом начале… Когда он еще не знал, кто этот бескрылый дракон. Не завидовал он и тому, что Ева после того, как проведет с ним брачную ночь, сможет стать настоящим крылатым драконом. Лишь небольшая досада, что его женщина станет безоговорочно сильнее его, иногда прокрадывалась в сердце.

В общем, все было бы хорошо. Но Бормиасу становилось не по себе, когда он смотрел на Еву после отъезда Грайнора.

Вроде бы она не изменилась. Была все такой же приятной, даже веселой.

Но иногда Бормиас ловил ее взгляд, полный какой-то странной тоски, пустоты. Словно с отъездом брата в Еве что-то погасло.

Бормиас не был очень уж чутким человеком. Вообще мир человеческих чувств оставался для него тайной. Ему бы что-то более земное, более простое, понятное. Более близкое к жизни здесь и сейчас. Но он ощущал это легкую перемену в Еве.

И тогда ему думалось… Странное. То, что он старался задвинуть вглубь сердца и не вспоминать об этом. Но не удавалось. Потому что это «странное» очень уж походило на муки совести.

А вдруг брат впервые встретил женщину, которая может сделать его счастливым — шептала совесть. И вдруг эта женщина искренне отвечает на его чувства… А он, Бормиас, обуреваемый обидой на их обман, почти принудил ее выбрать себя в мужья. Что, если он, не желая признать, что в любви проиграл Грайнору, лишает брата и Еву истинного счастья…

Разве не низко? Разве благородно и правильно стоять на пути отношений брата и любимой девушки?

Тем более что теперь, когда он знал все нюансы истории Евы, обида больше не терзала его душу. Он мог легче простить и даже понять тот обман, который Ева и Грайнор учинили, чтобы скрыть ее истинную сущность. Возможно, он, Бормиас, поступил бы также…

Сперва эти чувства и мысли были неуловимыми. Потом — стали приходить все чаще. И, в конце концов, он не выдержал.

* * *

Ева сидела на веранде его особняка с книгой в руках. Бормиас видел, что она наслаждается минутами покоя. Отдыхает перед возвращением в столицу, где будет суета с помолвкой, суд над Габером и прочее…