Пятый угол - Йоханнес Марио Зиммель

Адвокат сдался. Его старые «девичьи» глазки с упреком остановились на элегантном Томасе. Для начала вегетарианец Бержье, который к тому же не курил, не пил и не имел дел с женщинами, сообщил:

— Моего друга де Лессепа, к сожалению, нет, такая неприятность.

«Напротив», — подумал Томас и спросил:

— А где он?

— Уехал в Бандо, — Бержье сложил свои розовые губы бантиком, словно собираясь засвистеть. — В этом местечке он купит еще одну большую партию золота, понимаете? И валюту.

— Понимаю, — Томас сделал знак Бастиану, тот плюхнул на стол небольшой чемодан и открыл замки — перед их взорами предстали семь золотых слитков. Бержье внимательно изучил их, осмотрел клеймо:

— Гм, гм, хранилище в Лионе, прекрасно.

Томас подал Бастиану второй знак, и тот сказал:

— Где тут можно помыть руки?

— Ванная там.

Бастиан направился в ванную комнату со множеством флакончиков, баночек на полочке (мсье Бержье следил за собой). Отвернув кран с водой, стараясь не шуметь, он вышел в коридор, вытащил из замка ключ от номера, извлек из кармана старую жестяную коробочку с воском, сделал оттиски ключа с обеих сторон, вставил его обратно и убрал коробочку. Тем временем Бержье приступил к исследованию золотых слитков. Он действовал точно так, как и предсказывал маленький доктор, орудуя пробным камнем и соляной кислотой различной концентрации.

— Все в порядке, — объявил он, заканчивая операцию с семью слитками. Затем задумчиво посмотрел на Томаса:

— А что мне делать с вами?

— Что? — Томас вздохнул с облегчением, увидев в этот момент входящего в салон Бастиана.

— Видите ли, о каждом продавце я должен предоставлять данные моим заказчикам. Мы… мы ведем списки наших клиентов…

Списки! Сердце Томаса учащенно забилось. Вот они, списки, которые он разыскивал. Списки с именами и адресами коллаборационистов в неоккупированной части Франции, людей, продававших гестапо свою страну, а нередко и соотечественников.

— Разумеется, — вкрадчиво продолжал Бержье, — мы никого не принуждаем сообщать нам свои данные… да и как бы мы смогли! — Бержье засмеялся. — Но если вы хотите и в будущем вести с нами дела, то будет, наверное, целесообразно, если я сделаю кое-какие пометки… разумеется, совершенно доверительно…

«Абсолютно доверительно для гестапо», — подумал Томас и сказал:

— Как вам угодно. Надеюсь, что смогу еще не раз поставить вам свой товар. И валюту.

— Извините меня на секунду, — попросил Бержье по-женски жеманно и скрылся в спальне.

— Слепок сделал? — спросил Томас.

— Конечно, — кивнул Бастиан. — Скажи-ка, Томас, а этот малыш случайно не…

— Все-то ты видишь, — ответил тот.

Вернулся Бержье с папкой в руках и обстоятельно открыл один за другим четыре замочка. Затем извлек множество листов с именами и адресами, достал золотое перо. Томас Ливен назвал свои вымышленные имя и адрес. Бержье записал.

— А теперь деньги, — сказал Томас.

— Не волнуйтесь, все своим чередом, — Бержье улыбнулся. — Могу я попросить вас проследовать за мной в спальню…

В соседней спальне стояли три огромных кофра. Из одного из них адвокат выдвинул узкий ящик, доверху наполненный пачками ассигнаций достоинством в одну тысячу и пять тысяч франков. Томасу стало ясно, что господа Бержье и Лессеп вынуждены возить с собой огромную наличность. Он напряженно следил, куда адвокат спрячет свою папку. За каждый слиток было заплачено 360 тысяч франков, что соответствовало 18 тысячам рейхсмарок. Итого за семь Томасу причиталось 2 миллиона 520 тысяч франков. Выложив перед ним пачки банкнот, Бержье многообещающе улыбнулся, стараясь поймать его взгляд. Но Томас был занят пересчитыванием денег. Когда он наконец закончил, Бержье поинтересовался:

— Когда же мы увидимся снова, мой друг?

— Как? — удивился Томас. — А разве вы не возвращаетесь в Париж?

— О нет, только один де Лессеп. Завтра в обед он будет здесь проездом — экспрессом в 15.30.

— Проездом?

— Он едет из Бандо прямиком в Париж. Я отнесу ему ваше золото прямо в вагон. И после этого мы могли бы пообедать с вами, не так ли, друг мой?

— В 15.30, вокзал Сен-Чарльз, — час спустя объявил Томас в библиотеке большой старой квартиры на бульваре Кордери. Квартира принадлежала человеку по имени Жак Кусто, который спустя много лет прославится как исследователь морских глубин, автор книги и фильма «Мир безмолвия». В 1940 году этот бывший майор морской артиллерии был важной фигурой в воссоздаваемой французской секретной службе: молодой энергичный мужчина с черными волосами и темными глазами, тренированный и спортивный.

Кусто восседал в старом кресле на фоне книжных полок с мерцающими разноцветными корешками и курил старинную трубку, которую он из экономии набивал неплотно.

Рядом с ним сидел полковник Симеон. Его черный костюм, поношенный до блеска на локтях и в коленях, вызывал жалость. Когда он забрасывал ногу на ногу, становилась видна дырка на левой подошве.

«Несчастная, смешная французская секретная служба, подумал Томас. — Достойно сожаления, что я, человек посторонний, которого принудили к агентурной деятельности, и то сейчас богаче их всех!»

Рядом с Томасом Ливеном, элегантным и ухоженным, стоял чемоданчик, в котором он доставлял золотые слитки мсье Бержье. Теперь в нем лежало 2 миллиона 520 тысяч франков… Томас Ливен заметил:

— После прибытия экспресса вы должны быть очень внимательными. Я справлялся: он стоит всего восемь минут.

— Мы будем внимательными, — сказал Кусто. — Не беспокойтесь, мсье Юнебель.

Симеон, теребивший свою бородку а-ля Манжу и глядевший голодными глазами, осведомился:

— И вы думаете, что де Лессеп везет с собой много товара?

— По информации Бержье, огромное количество золота, валюты и иных ценностей. На юге он целыми днями занимался скупкой. У него при себе должно быть много всего, иначе бы он не ехал в Париж. Бержье передаст ему семь моих золотых слитков. Думаю, будет лучше всего, если вы арестуете обоих в этот момент…

— Все подготовлено. Мы намекнули нашим друзьям в полиции, — сказал Кусто.

Симеон спросил Томаса:

— А как вы доберетесь до списков?

— Не ломайте себе голову, Симеон, — с улыбкой ответил Томас. — Но вообще-то и вы могли бы мне помочь. Мне требуются трое служащих в униформе отеля «Бристоль».

Рот Симеона приоткрылся, глаза округлились. Обозначилась. напряженная работа мысли. Но прежде чем он что-то сообразил, заговорил Кусто:

— Это можно. «Бристоль» обслуживается в большой прачечной «Соломон». Туда же в чистку сдают и униформы. Второй директор прачечной — наш человек.