Чёрное. Белое - Елена Сергеева

Сажусь на его колени, придвигаясь ближе, и понимаю: моя глыба бесчувственна только внешне. Скрыть возбуждение мужчине невозможно. Утыкаюсь носом в его шею, скрывая победную улыбку, и автоматически вдыхаю любимый запах. Так пахнут моя любовь и счастье, переплетенное с лучшими воспоминаниями. Вдыхаю еще раз и признаюсь самой себе, что он делает меня слабой, выталкивая наружу все мои чувства. Вот и сейчас с языка едва не срывается беспечное «я тебя люблю».

Заставляю оторваться и нахожу глаза Марка. В них бездонная темнота и никаких эмоций. Стараюсь не расстраиваться и не сдаваться. Нахожу пуговицы на рубашке и неловкими пальцами начинаю расстегивать их. Одна, с горем пополам вторая, наконец третья. Взору предстает его кожа, к которой безумно хочется прикоснуться, словно сбить оскомину. Касаюсь ее одними подушечками, смелею и присоединяю ладонь. Провожу ей, спускаясь ниже, к твердому прессу, где рубашку держат оставшиеся нерасстегнутые пуговицы. От соприкосновения чувствую едва уловимую дрожь, вот только ответной реакции нет.

Приступаю к провокационным действиям, беру его ладони и кладу себе на талию, но они вместо того, чтобы начать скользить на коже, замирают на том месте, где я их оставила, и не двигаются. В последней отчаянной попытке расшевелить ледяную глыбу я наклоняюсь и прикасаюсь к его губам. Марк наконец оживает, но не отвечает на мой поцелуй, не начинает ласкать обнаженное для него тело, а снимает меня с себя и сажает на диван рядом. Сразу после моего перемещения он встает, достает из кармана брюк стопочку пятитысячных купюр и произносит:

– Здесь хватит, чтобы заплатить процент с привата и рассчитаться с Надей.

Пока я хлопаю ресницами, осознавая: для чего ему на самом деле понадобился приват в моем исполнении, он спокойно добавляет:

– Ты больше не работаешь в клубе.

Я начинаю сердиться. На то как он был равнодушен ко мне, несмотря на все мои старания, на то, как опять все решил за меня. Мои разжигающие злость мысли прерывает его спокойный, но требовательный голос:

– Иди переоденься, я жду тебя в машине.

Хочется глупо, по-детски топнуть ногой и сказать, что я большая девочка и в состоянии принимать решения самостоятельно, но он, словно почувствовав всплеск моих эмоций, тут же добавляет:

– Пожалуйста, не веди себя как маленькая и позволь мне убедиться, что с тобой все в порядке и ты дома.

Сникаю, молча встаю, забираю деньги и ухожу.

В машине за нас говорит ведущий на радио, чередуясь с певцом или певицей. Напряжение зашкаливает и вот-вот готово прорваться из меня отчаянными эмоциями. Но несмотря на это нервное состояние, я хочу, чтобы все четырехбалльные пробки по данным Яндекс были на нашем пути. Меня пугает «завтра» без него. А он не предлагает «завтра» с ним.

Машина останавливается, Марк разворачивается ко мне и смотрит. Я чувствую этот взгляд и поворачиваюсь к нему. Сколько мы так сидим, впиваясь в глаза друг другу, я не знаю. Возможно, целую вечность, а возможно, не больше минуты. Тишину прорезают его слова:

– Будь счастлива. Если понадобится помощь, не глупи, а обращайся ко мне.

Я хлопаю ресницами. Что это?! Прощание?! Почему?! Он свободен, но все равно не предлагает мне быть с ним. Чувствую, как от боли сжимаются все внутренности, но я держу лицо. Слез не будет! При нем точно. Мне надо подняться наверх, объяснить свое ранее появление маме, и только потом я могу утопить подушку в своем горе.

Насилую свои губы, раздвигая их в улыбке, выталкиваю «хорошо» и открываю дверь. Надо держаться. Выхожу из машины, но не получается больше не смотреть на него, и я бросаю гордый прощальный взгляд. Я сильная! Злость помогает быть сильной! Закрываю дверь машины и, не оглядываясь, иду к парадной. Заставляю себя идти даже, когда хочется рвануть обратно, ворваться ураганом в еще стоящий автомобиль и, повиснув на шее, закричать: «Я люблю тебя!».

Я смотрю вслед уходящей Асе, гордо вскинувшей голову и бросившей мне на прощание огненный взгляд. Ее скупое «хорошо» – это очередная маска. Она хотела сказать мне совсем другое, но, видно, в ней настолько глубоко и основательно проросло ее правильное лицемерное воспитание, что уже не вырвать.

Девушка открывает дверь в подъезд и, не оборачиваясь, исчезает. Я сижу еще пару минут и, посчитав, что она уже поднялась, уезжаю. Не передать: как отвратительно мне сейчас, но это единственный на мой взгляд правильный вариант.

Я до сих пор не могу успокоиться после нашего разговора. Первый удар под дых: она узнала про Машу и не прибежала ко мне, не попросила объяснить, а вынесла единолично приговор и исполнила его. Это после того, что накануне я практически признался ей в любви. Второй, финальный – ее нежелание принимать меня как своего мужчину, решающего в том числе и ее проблемы. Да, ни к чему не обязывающий секс – это здорово, тем более с такой страстной девчонкой как она, (я еле сдержался и не набросился на нее во время жаркого стриптиза, что она мне устроила) откликающейся на каждую мою ласку, но, наверно, я перерос это и готов с ней к серьезным продолжительным отношениям. Только не с той Асей, что легко может сказать «я хочу расстаться» и назло начать встречаться с гребаным одноклассником, а с другой, взгляд которой я порой ловил и которая, я надеюсь, прячется в ней. Возможно, мое прощание было жестоким по отношению к нам обоим, но иногда, чтобы прийти к пониманию ситуации и самого себя и подтолкнуть кого-то к принятию важного решения, нужны кардинальные меры.

Проезжаю квартал и отвечаю на звонок.

– Что случилось, Маша?!

– Войцеховский, я улетаю. Ты про меня забыл?!

Бросаю взгляд на бляшку с циферблатом на запястье, но не ругаюсь:

– Твой самолет через четыре часа.

– Да, но ты еще не приехал, и никто не отменял пробки!

Терпеть вынос мозга от бывшей жены нет сил, хочется рявкнуть, давая волю отрицательным эмоциям, скопившимся внутри, но я беру себя в руки и говорю:

– Я еду к тебе.

Это действует на нее, словно успокоительное, и она отсоединяется.

Включаю музыку погромче и, задав навигатору работу привезти меня по нужному адресу, избегая скопления машин, направляюсь к бывшей жене.

В аэропорт мы приезжаем за два часа до регистрации. Хочется сказать: «Куда торопилась? Я же говорил», но Маша, видно, еще хорошо меня понимает и, тут же ослепляя примирительной улыбкой, произносит:

– Лучше сходить выпить кофе в аэропорту, чем опаздывать и нервничать, приезжая впритык.

Растягиваю губы в ответ. Что мы сделали не так?! Где растеряли свои чувства?! Ведь раньше что-то испытывали друг к другу! Да, конечно, причиной нашего брака послужила банальная беременность, но я не просто взял ответственность за ребенка, который должен был родиться, но и взял ее в жены.

Рассматриваю когда-то родное лицо. Маша выглядит сейчас совсем по-другому: много гламурной мишуры, избыток косметики. А я до сих пор помню милую белокурую естественную девушку. Она смотрела на меня влюбленными глазами, звонко смеялась над моими шутками и без оглядки любила. Наверно, мы были слишком молоды и неуступчивы, и то несчастье, что свалилось на нас, тоже не придало прочности нашему браку. А возможно, мы всего лишь поторопились, и нам показалось, что испытываемые чувства один раз и навсегда и даже, если бы не случился тот выкидыш и наш ребенок родился, это не спасло бы нас.