На заре человечества. Неизвестная история наших предков - Николас Уэйд

Излишки – это еще и товар, которым можно торговать. Усложнившееся управление делами сообщества: торговлей, обороной и вложением труда (например, в устройство рыболовных заколов или в ирригацию), потребовало более полномочных лидеров. Появились вожди, а с ними – специалисты и элита. Осуществляя торговлю с удаленными регионами и вынося риски производства продовольствия на надсемейный уровень, вожди и элиты интегрировали сообщества деревенского формата в региональные хозяйственные системы.

Так, по мнению Джонсона и Эрла, была подготовлена почва для слияния территориальных сообществ в более крупные образования. Дальнейшая интенсивная хозяйственная активность привела к возникновению первых государств, именуемых архаическими. Так, в Японии люди вели присваивающее хозяйство приблизительно до 250 г. до н. э. когда начали культивировать рис на сухом поле. Собирательство и суходольное рисоводство сосуществовали до 300 г., когда японцы освоили выращивание риса на мокром поле. Проливное рисоводство требует масштабных мелиорационных работ, и в это время в Японии возникают первые архаические государства.

Они формируются не раньше 5000 лет назад. По оценкам Джонсона и Эрла, в эпоху неолита на земле существовало более 100 000 политически самостоятельных сообществ типа семьи или округа. Но на всех стадиях, от собирательского кочевья до архаического государства, социальная организация преследует одну цель: использовать имеющиеся ресурсы для обслуживания репродуктивных стратегий общества. Созданием первых государств управляли две мощные силы, которые и в современном мире формируют межгосударственные отношения. Первая – оборона, вторая – зависимость от внешних связей. Эти две государственные функции вытекают из двух глубинных свойств человеческой природы: противоположных инстинктов вражды и взаимности. Хотя войне в исторических сочинениях посвящено больше страниц, в долговременной перспективе побеждают примиряющие искусства торговли и обмена. По данным ВОЗ, в 2002 г. только 0,3 % смертей были вызваны войной{234}.

По сравнению с предками из позднего палеолита у нас хрупкие кости, дружелюбный характер, более сплоченное и безопасное общество. Возможно, выбор человечества – предпочтение переговоров борьбе на уничтожение – запечатлелся и в нашем геноме. Возможно, этим и объясняется, что человеческая эволюция в последние 50 000 лет оставляет стойкое ощущение прогресса: воля человека направляет слепые силы природы, которые прежде двигали эволюцию по стихийной траектории.

Вместе с эволюцией социальных форм продолжалась и эволюция нашего организма. Род человеческий рассеялся по разным континентам, расстояния и вражда препятствовали свободному перемешиванию генов, и на разных континентах люди двигались своими эволюционными путями. Эти разные дороги и привели спустя много поколений к формированию разных человеческих рас.

После того как прародители человечества, покинув родные места на северо-востоке Африки, разошлись по свету, вместо единой человеческой популяции на земле возникло несколько. На разных концах планеты эволюция человека шла разными путями. И через много поколений на каждом из континентов сложились особые расы.

Такой поворот ничуть не удивителен. Множество различных факторов задавало для каждого из народов свою эволюционную траекторию. Механизм, который мог бы сохранить единообразие генотипа – тщательное перемешивание генов за счет постоянных смешанных браков, – перестал действовать, поскольку люди жили на огромном удалении друг от друга и, вероятно, их племена враждовали между собой, если на земли какого-то племени забредал чужой, его сразу убивали как вражеского лазутчика. Генеалогия Y-хромосомы и митохондриальной ДНК, чьи основные ветви по-прежнему, в общем, раскладываются по континентам, показывает, что по всему миру люди поразительно склонны – или по крайней мере до самого недавнего времени были склонны – жить, заводить семьи и умирать в тех местах, где сами появились на свет.

Генетическое разделение человеческого рода на расы, а внутри рас – на национальности долго оставалось предметом споров и фигурой умолчания одновременно. Из-за бед, которые принес расизм, – от дискриминации до геноцида – ученые старались как бы не замечать существования рас. Многие представители общественных наук даже заявляли, что раса – целиком социальный феномен, не имеющий биологической основы.

Мы не вполне понимаем явление расы, отчасти потому, что раса не считалась предметом научного исследования. Во многих отношениях это было благоразумно. Тема рас, как тогда казалось, не представляла большого интереса для науки, вызывала конфликты и была серьезно скомпрометирована целым рядом теорий, классифицировавших расы с целью показать превосходство одной над другими. Однако проявились две весомые причины для научного анализа расового вопроса, и в то же время новейшие средства определения последовательности ДНК наконец-то открыли возможность исследовать загадочную природу расы научными методами.

Первая причина – историческая: представители разных рас могут хранить в генах свидетельства, важные для понимания истории человечества после разделения популяции прародителей, случившегося 50 000 лет назад. Расы, как можно полагать, сформировались не в последнюю очередь под действием факторов внешней среды, влиявших на разные человеческие популяции, и генетические изменения, задавшие своеобразие расы, могли бы дать ученым возможность эти факторы установить. Разные ветви человеческой семьи имеют свою историю, и ее невозможно ни изучить, ни описать, если не выявить эти ветви и не исследовать их генетику.

Вторая и более практическая причина изучения рас – медицинская. Во многих болезнях есть генетический компонент, и он нередко расово или национально специфичен. Гемохроматоз, наследственное заболевание, предположительно распространенное викингами, встречается в основном у европейцев. Индейцы пима особенно предрасположены к диабету, тихоокеанские островитяне – к ожирению. Болезнь Крона встречается у европейцев и у японцев, но из трех вариантов гена, вызывающих ее у европейцев, в Японии не обнаруживается ни один: очевидно, что там аналогичную симптоматику порождает другая мутация.