Наша вина - Мерседес Рон

но в этот раз это было нечто особенное. Я посмотрела на выражение лица Ника, который казался совершенно ошеломленным, и поняла его чувства: одно дело знать, но совсем другое увидеть самому.

Гинеколог продолжал двигать зонд и начал производить расчеты и измерения.

– У меня хорошие новости, – объявил он, глядя на нас. – Гематома почти исчезла и в ближайшие дни наверняка полностью пройдет.

– Значит ли это, что ребенку больше ничего не угрожает? – взволнованно спросила я, чувствуя огромное облегчение от того, что груз, который я несла все эти недели, начал исчезать.

– Мы будем продолжать проверять вас каждый месяц, но да, пока все в порядке, – ответил доктор с дружелюбной улыбкой. – Вы хорошо поработали, Ноа.

Я откинула голову назад и вздохнула с облегчением.

– Итак, теперь я могу вести нормальную жизнь, доктор?

Он хотел было мне ответить, но Ник перебил, недоверчиво глядя на него.

– Вы сказали, что гематома полностью не исчезла. Разве не желательно, чтобы она продолжала соблюдать постельный режим, по крайней мере, еще пару недель?

«Что?! Нет!»

Я посмотрела на Ника, но он полностью проигнорировал меня.

– Она может вести обычный образ жизни, мистер Лейстер, но без стресса и физических нагрузок. Как я сказал, когда впервые увидел вас, это сложная беременность из-за вашего анамнеза и того, как она развивалась. Но вам не следует переживать. Вы уже во втором триместре, и с этого момента все пойдет намного быстрее. Ребенок немного подрос с нашей последней встречи, но недостаточно, что говорит о том, что в следующие несколько недель вас ждет всплеск роста.

Отлично, значит, я превращусь в бочку.

– Я хотел бы получить второе мнение, если вы не возражаете, – сказал Ник все еще с недоверием в голосе.

– Николас, – упрекнула я, сгорая от стыда.

Доктор, похоже, не обиделся на его фразу.

– Я не возражаю против того, чтобы порекомендовать вам одного из моих коллег, мистер Лейстер.

– В этом нет необходимости.

Они оба смотрели друг другу в глаза еще несколько секунд, и мне захотелось провалиться сквозь землю. Проклятый Николас, я не хотела идти к другому врачу: мне нравился доктор Хаббер, он очень хорош, я нашла его в интернете, он был одним из лучших. Николас, как всегда, перегибал.

– Хотите узнать пол ребенка? – спросил доктор с дружелюбной улыбкой, которая сразу разрядила обстановку. Я нервно посмотрела на Николаса, и он улыбнулся, вселяя спокойствие, которое охватило меня.

– С удовольствием, доктор, – сказал он, взяв меня за руку.

Доктор снова провел зондом по моей коже, и спустя время, которое показалось вечностью, он посмотрел на нас с веселой улыбкой.

– У вас мальчик.

Мир остановился, и мое сердце тоже.

Сын… Я испытала столько эмоций, что мои глаза наполнились слезами. Наши взгляды встретились, и мы оба улыбнулись, вспомнив разговор в машине. Я до сих пор помню реакцию Ника, это лучшее воспоминание в своей жизни. Он так оторопел, что смотрел на экран несколько секунд. То, что он сделал дальше, застало меня врасплох: он наклонился и поцеловал меня в губы, поцелуй, который я приняла с удовольствием и смущением, поскольку доктор Хаббер находился на расстоянии менее полуметра от нас. Ник заглянул мне в глаза, оторвался от моих губ, и я почувствовала, как таю.

– Мини-Ты стал Мини-Мной, – прокомментировал он, улыбаясь мне.

– Не зазнавайся, – шутливо предупредила я.

На обратном пути в отель, теперь, когда мы знали, что с ребенком все в порядке и что я могу вести нормальную жизнь, я начала строить в голове планы, согласно которым, наконец, смогу взять свою жизнь под контроль. Хотелось снова почувствовать себя полезной. Для кого-то вроде меня, привыкшего к движению, провести почти месяц в постели было ужасным кошмаром.

– Мне нужно размять ноги, боже, я хочу пробежаться, хочу сходить в университет, вернуться на работу… – мечтательно выпалила я, глядя в окно.

– Разве ты не слышала доктора? – Николас резко оборвал меня. – Гематома полностью не исчезла, ты не можешь вести себя так, как будто ничего не произошло.

Я повернулась к нему.

– А может, это ты не слышал? – сказала я. – Теперь я могу вести нормальный образ жизни. Легко говорить, ведь не ты месяц был прикован к постели.

Николас выдохнул через нос и крепко сжал руль.

– Нам нужно поговорить о моей квартире в центре… Знаю, ты не хочешь туда переезжать, и я это уважаю, но нам нужно разобраться. Отель – отличный вариант, но в нем я привлекаю слишком много внимания, а сейчас это последнее, чего я хочу.

«Нам?»

– Я оплатила свою квартиру и ожидаю, когда перееду в нее, Ник, – сказала я, желая вернуться в нее, провести некоторое время в одиночестве и подготовиться ко всему, что мне предстоит. – А ты возвращайся в свою.

– Ты правда этого хочешь? Жить порознь? – его голос выражал боль и гнев из-за моих слов.

– Мы не можем жить вместе, потому что мы не вместе.

И, как бы я этого ни хотела, такова была реальность.

– Боже мой, Ноа, все изменилось, не так ли?

Я покачала головой, это было именно то, чего я опасалась.

– Единственное, что изменилось, так это то, что у меня будет ребенок, но никто не говорит, что мы с тобой должны снова жить вместе. Прошу принять это, так что…

– Так что что? – сказал он, резко поворачивая направо и въезжая на парковку отеля. – Я облажался, но теперь позабочусь о тебе.

– О чем ты собираешься заботиться? – возмущенно ответила я. – Я не собираюсь быть с кем-то, кто более чем ясно дал понять, что не будет снова меня любить, тем более доверять мне, так что давай вернемся к началу. Ты можешь заботиться о ребенке и обо мне, но на этом все. Я не собираюсь жить с тобой, не собираюсь выполнять то, что ты мне говоришь, и не собираюсь менять своего врача. Пока не рожу, я буду принимать решения, а когда ребенок родится, мы обсудим, как воспитывать его вместе, но каждый в своем доме.

Я вышла из машины, хлопнув дверью. Это было именно то, чего я боялась с самого начала, что Николас увидит в беременности извращенный способ отомстить мне. Так, однако, дела не делаются, я не искала жалости Николаса и не собиралась подчиняться ему… Ей-богу! Как бы меня ни ранил его отказ, я бы никогда не сделала с ним ничего подобного. Я бы никогда не заставила его вернуться ко мне.

Николас молчал, пока мы не вошли в номер.

– Итак, твой план состоит в том, чтобы каждый из нас продолжал жить своей жизнью, а что дальше? Совместная опека? Этого ты хочешь? – спросил он, садясь на край кровати и наблюдая, как я начинаю снимать одежду с вешалок и беспорядочно складывать ее на столике перед кроватью. Мой взгляд на секунду оторвался от одежды и остановился на нем. Он казался спокойным, но я очень хорошо знала, что скрывалось за его спокойствием. Ему совсем не понравилось то, что я сказала в машине, и теперь, когда я услышала из его уст этот вопрос, мне тоже стало не по себе.

– Нам придется делить дни, выходные, праздники… Ты этого хочешь? Хочешь, чтобы наш сын разрывался между родителями?

Мои глаза наполнились слезами от ужасающего будущего, которое он описал. Я знала, каково это, расти вот так: половину своей жизни у меня не было отца, а другую половину я пряталась, опасаясь, что он причинит мне боль. Ник тоже пережил расставание родителей, а мать бросила его.

На мгновение я представила, как мой милый мальчик, с большими голубыми глазами и светлыми волосами, как у меня, проходит через то, через что пришлось пройти нам обоим, и мое сердце заболело так сильно, как никогда раньше. Я закусила губу, пытаясь сдержать дрожь, а Николас встал и подошел ко мне.

– Позволь мне заботиться о вас, – попросил он, его рука гладила мое лицо, а глаза с железной решимостью смотрели в мои. – Понимаю, что сказал тебе, что не смогу простить тебя, и я не могу выкинуть это из головы с тех пор, как мы расстались: твоя реакция, твоя печаль… преследовали меня каждый день нашей разлуки, Ноа. Все изменилось, теперь все по-другому, я изменил свое мнение. Когда я увидел нашего сына, Ноа… Черт, я был самым счастливым человеком на земле, и не только потому, что у меня будет прекрасный ребенок, но и потому, что рядом будет женщина, которая перевернула мой мир.

Я зажмурила глаза и почувствовала, как слезы подорвали мое самообладание. Ник прижался лбом ко мне и вздохнул, обдавая меня своим теплым дыханием.

– Мы причинили друг другу много боли, Веснушка, не думай, что я не помню ни одного обидного слова, слетевшего