О чем думала королева? - Павел Амнуэль

Но мы ведь уверены, что полный текст «Мертвых душ» был, уверены мы и в том, что какой-то секретный доклад ЦРУ через пятнадцать лет будет написан! Никто ведь и не требует, чтобы обезьяны написали текст доклада именно на тему израильской бомбы – пусть будет «О положении с демократией в России», или «О людоедстве в Центральной Европе» – любая тема будет зачтена! А уж что касается сценария «Санты-Барбары», то он просто есть и написан супругами Добсонами с десятком «помощников» вовсе не гоголевского масштаба литературного дарования!

Парадокс, суть которого заключается в осуществимости термодинамически невозможных событий, разрешается тем, что в реальности присутствует Сознание – оно и творит «естественно-невозможное».

Говоря современным физическим языком, Сознание «ветвит» реальность, после каждого своего решения попадая в новую «ветвь мироздания» (в учебниках пишут «в новый альтерверс универса»), где это решение оказывается «правильным». Это Мотя знал из уже усвоенного им курса квантовой механики, где имя автора этого открытия – русского физика Менского – было особо почитаемо после имени Хью Эверетта, отца-основателя самой сегодня популярной ее версии – эвереттики.

И еще одно следствие разрешения этого парадокса. Если мы живем в мире, где по телевизору идет «Санта Барбара», термодинамически невозможная в «чисто объективной реальности без присутствия сознания», то нельзя отказать в существовании и другому миру. Тому, в котором определенная последовательность акустических вибраций оказывается «резонансным кодом», инициирующим скрытую структуру некоего Сознания, в результате чего комар, например, начинает плясать Камаринскую под запись ее исполнения Шаляпиным, а Каштанка бросает цирковую карьеру и становится добропорядочной буржуазкой! То есть «объективно реальны» все миры, которые не противоречат действующим в них законам природы.

Другое дело, как конкретное сознание может попасть в разные событийные миры. Здесь квантовая физика скромно склоняет голову перед квантовой историей, которая для Моти, чей склад ума был далек от «гуманитарной парадигмы», оставалась наукой загадочной и непонятной.

Единственное, что он вынес еще из гимназического курса квантовой истории, было правило «фрактального подобия». Его вводили, трактуя крылатое латинское выражение multum in parvo (многое в малом) и известное стихотворение В.Блейка:

В одном мгновенье видеть вечность,

Огромный мир – в зерне песка,

В единой горсти – бесконечность

И небо – в чашечке цветка.

Для освежения своих знаний Мотя, конечно же, полез в Интернет и обнаружил там множество материалов, в том числе и доселе ему неизвестную статью Штаппенбека. В ней, в частности, говорилось: «Научная аналогия этому – голографическая модель, в соответствии с которой каждый мельчайший сектор содержит информацию целого. А на вопрос, как взаимодействуют друг с другом различные масштабы, в законе резонанса найдется очень много ответов». Мотя решил, что в данном случае закон резонанса связан с волновым аспектом мультиверса.

Центральной проблемой современной физики является проблема осмысления информационной первоосновы всего сущего. И правило фрактального подобия было «первым приближением», основой построения будущей строгой теории Единства сущностей.

Само же это правило «выросло» из идей Паули и Юнга, выдвинувших в середине XX века понятие синхронистичности – не причинного подобия различных структур.

Как понял это правило Мотя, все структуры в каждой ветви мультиверса являются реализацией некоего единственного для этой ветви «генетического кода». И всякое событие в ней является реализацией этого кода на том уроне реальности, к которому оно относится, и даже бытовые зигзаги частной жизни структурно повторяют катаклизмы исторических эпох.

Поэтому если мы имеем дело с каким-то геном этого кода, определяющим, скажем, семейные отношения в каком-то роде, то эту же информационную структуру можно обнаружить и в общественных отношениях тех социальных групп, к которым принадлежат члены этого рода, и в течении физических процессов окружающего мира – от «непредсказуемых капризов» погоды до «хода странного светил».

Это, кстати, является «историко-физическим» обоснованием для зарождавшейся эвереттической астрологии. Название этой новой дисциплины было связано с «классической астрологией» тем, что в обоих случаях предметом ее интереса была связь явлений астрономических и гуманитарно-исторических. Но по сути их интересовали разные вещи – «классическая астрология» искала причинные влияния первых на вторые, а эвереттическая астрология – проявления изоморфизма.

До сих пор она была далека от круга Мотиных интересов, да и сама, как наука, находилась пока в стадии «утробного развития», не сказав еще даже первого внятного своего «Агу!..». (Что-то совсем зачаточное было у Юнга, но физика в те времена высокомерно не обратила на это внимания.)

Но так получилось, что однажды, из-за начавшего моросить дождика, Мотя отменил намеченную прогулку с девочками к роднику и целый вечер писал статью, в которой предлагал рассмотреть структуру греческой мифологии с точки зрения эвереттической астрологии и попытаться найти конкретные «коды-гены» на примере какого-то определенного мифологического сюжета. Статью он разместил в Интернете и, честно говоря, быстро забыл об этой своей идее.

Все его мысли снова вернулись к Кате. Он почувствовал, что теперь должен принять важное решение.

И вот именно тогда, когда Мотя, наконец, обрел новый душевный строй, в котором Катя стала устойчивым символом и наградой за успехи в его постижении себя и мира, и когда он был готов продолжить столь рискованно-стремительно начавшееся между ними сближение в надежде достичь гармонии не только духовной, но и телесной, судьба поставила его перед новым выбором.

Мотя получил предложение из американского Юго-Западного исследовательского института (SwRI, г. Боулдер, Колорадо) от доктора Алана Стерна приехать к нему и поработать «над заявленной мистером Мордехаем Вануну проблемой эвереттической астрологии».

Доктора Стерна она очень заинтересовала в связи с его собственными исследовательскими проектами, которые финансировались НАСА.

Размышляя над этим совершенно неожиданным предложением, Мотя и представить себе не мог, насколько важным является его выбор – согласиться или отклонить предложение Стерна – и для его собственной судьбы, и для судьбы эвереттической астрологии, которой он случайно посвятил один дождливый вечер, написав и разместив в Сети ту небольшую статью…

Если бы я был живописец и хотел изобразить

на полотне Филимона и Бавкиду,

я бы никогда не избрал другого оригинала, кроме них.

Н.В. Гоголь

Размышляя о полученном предложении, Мотя сначала хотел решительно отказаться. Поблагодарить, конечно, это для него большая честь, но ни юридически, ни по сути претендовать на работу в НАСА Мотя не мог. Юридически, потому что в моливосском приюте он отработал только половину срока – один из двух семестров стажировки. А по сути – какой из него исследователь в области эвереттической астрологии, когда он даже квантовую историю толком никогда не изучал!