Новик, невольник, казак - Степан Кулик

Спрашивать дорогу было не у кого, так что шли наобум… Вернее – руководствуясь интуицией Олеси. Сказавшей, что шорник просто обязан жить недалече от кожемяк. Не понял логики, почему кожу нельзя закупить и перевезти хоть на другой конец города, но спорить не стал. У девушки хоть какая-то идея была, я же просто терялся в догадках. Да и найти район компактного проживания кожевников проще, чем искать отдельно взятого мастера. Хотя бы по ни с чем не сравнимому кислому запаху, исходящему из чанов, в которых вымачивают шкуры перед выделкой.

С домом было бы не так легко, но тут помогло то самое несчастье, без которого счастье не справляется. Мы лишь в ближайшую улочку свернули, как были остановлены грозным окриком:

– Эй, вы, двое! Кто такие?! Чего ночью шастаете?!

Приплыли. Стража. И бежать поздно. Они позади, а впереди, как оказалось, тупик.

– Вечер добрый, – я снял шапку и отвесил учтивый поклон. – Извините, люди добрые… Сами мы не местные… Пришли в город поздно… уже в потемках… вот и заблудились. Не подскажете, где дом Пахома Длинного найти?

– Долгого…

– Ой, точно… Долгого. Шорник он… Ее матери двоюродный брат… – нарочно выдал, что Олеся девушка. Поскольку среди объявленных в розыск преступников девиц не было. Ведь Чернота не знал об этом.

– Ее? – стражники слегка удивились. – Чего ж она у тебя хлопцем одета?

– Дорога дальняя… Из Умани мы… А шаровары в пути сподручнее юбки… Меньше внимания привлекают.

Трое стражников подошли ближе. Мужики серьезные, не юноши. Смотрят насмешливо, но цепко.

– Может, и так… Только что ж вы с пустыми руками в такую даль? Разве так в гости к родичам ходят?

– Погорельцы мы, дядечка… – втиснулась в разговор Олеся. – Степняки наше село сожгли… Только я да Петрусь уцелели… У него все погибли. А я о дяде Пахоме вспомнила. Вот и пошли сюда… Куда ж деваться? Пепелище одно да кладбище…

Стражники переглянулись. Хмуро… Такие истории в этих краях и в это время не были в диковинку. Но полной веры к нам все еще не имели.

– А как же вам самим уцелеть посчастливилось? Уж кого-кого, а молодых парней и пригожих девок людоловы не отпускают.

– Не было нас в селе… – объяснил я. Потом помялся немного, словно подыскивал причину повесомее, и неуверенно закончил: – За грибами ходили…

– Небось, еще с вечера… – коротко хохотнул один из стражников. Потом вспомнил, что с сиротами дело имеет, и объяснил: – Я к тому, что степняки обычно перед рассветом набег делают. И если вас в селе не было, то…

– Ну, чего пристал к молодятам… – пихнул его в бок второй, рыжебородый. – Себя в те годы вспомни. Сколько рассветов с Настенькой, супружницей своей, в поле встретил, прежде чем вас в церкви окрутили? Пойдемте, горемыки, покажем, где Пахом обитает… Но если он вас не признает… не обижайтесь – заночуете в караулке.

– Признает, как не признать… – уверенно ответила Олеся. – В прошлом году к нам на Рождество вместе с женой приезжал. Ох, и большущая тетка…

Девушка театрально потянула голосом «большущая» и, для наглядности, растопырила во всю ширь руки.

– Теперь точно вижу, что с Лукерьей вы знакомы, – добродушно рассмеялся третий. – Вы вот что, хлопцы, топайте до рынка и обратно сами. Не дай бог, десятнику взбредет в голову, дозор проверить. А я сам их отведу. Лукерья ж мне тоже не чужая. Авось, за новых родичей магарыч возьму… На всех…

Такой подход к делу устроил всех, и пара стражников потопала дальше, а третий – повел нас в другую сторону улицы.

– Касьяном меня кличут… – представился мимоходом. – Останетесь у Пахома, свидимся еще. И совет мой вам… сироты. В Кызы-Кермене рабочих рук не хватает. Так что, если шорник будет вас к себе в наймиты звать, только за крышу и еду не соглашайтесь…

– Как же можно… то ж родня…

– Вот и я о том… Чужой хоть заплатит. А на своего задарма батрачить придется. Вы хоть и молодые еще, но своего угла при дяде не заработаете… Или сразу слово с него берите, что построиться поможет.

Пока мы с Олесей делали вид, что обдумываем столь важный совет, пришли к небольшому одноэтажному дому, с высокой остроконечной крышей, смотрящего на улицу фасадом с двумя окнами, украшенными резными наличниками. А позади дома темнело еще одно сооружение – на вид длинный дощатый амбар.

– Вот тут ваш дядька и обитает, – объявил стражник, подошел к окну и постучал в раму. – Эй, Пахом! Лукерья! Отворяйте! Я вам родичей из Умани привел. Встречайте гостей нежданных!

Какое-то время в доме было тихо, потом окно отворилось и наружу высунулась взлохмаченная голова.

– Касьян, ты что ли? – проворчал недовольно шорник. – Опять перепились? Иди проспись или в реке искупайся! Какая еще родня? Нет у меня…

– Дядька Пахом! Тетя Лукерья! – бросилась к окну Олеся. – Беда-то какая! Басурмане всю деревню пожгли. Мамку, батьку зарубили… тетку Ефросинью… тоже! Сестричек малых в неволю угнали!

Из-за того, что девушка говорила чистую правду, голос ее звучал искренне, вызывая сочувствие.

Стражник опустил голову, ковыряя в земле тупым концом копья. А шорник просто замолчал, пытаясь понять, что за девица блажит у него перед домом. Может, и в самом деле какая родня дальняя, а может, просто рехнулась от горя бедняга. Ну, так не кричать же на нее за это.

Но Олеся не зря Лукерью звала. Монументальная тетка сперва возникла позади муженька. Потом легко, как ребенка, отставила его в сторону и заслонила собой весь оконный проем. Несколько секунд вглядывалась в наши лица, охнула и всплеснула руками:

– Батюшки, светы! Это вы?! Что ж под окнами как не родные стоите. Пахом! Дурень ты эдакий! Протри буркала! Племяшку не узнал! Стоит, смотрит! Милостыню еще им вынеси, как нищебродам! Горе ты мое луковое! Открывай дверь!

– Лукерьюшка, но…

– Цыц! Стой! Тебя за смертью только посылать! Свет зажги! Я сама встречу…

Половицы натужно заскрипели, дверь рывком распахнулась, а из дома словно небольшое торнадо выметнулось. Миг, и Олеся оказалась заключенной в объятия…

– Сиротинушки вы мои…

Я и охнуть не успел, как был сграбастан второй рукой и оказался вплотную прижатым к мощной груди. Хорошо хоть голову успел отвернуть, а то, уткнувшись носом в такую подушку и задохнуться недолго.

– Горе… горе-то какое! Ну, ничего… ничего… Тетушка Лукерья о вас позаботится. Не даст пропасть. Идемте, идемте в хату…

Даже если бы мы с Олесей были категорически против, все равно переступили бы порог, увлекаемые непреодолимой энергией этой монументальной женщины.

– Кхе-кхе… – скромно покашлял в кулак за ее спиной стражник Касьян.

– Чего тебе, братец? – повернула Лукерья голову.

– Так это… за упокой родных… полагается… по обычаю…

– Ты же на службе? Днем приходи… или к вечеру.