Иллюзия смерти - Франк Тилье

Врач ничего не понимал. Конечно, он уже сталкивался, правда лишь единожды, с такого рода «воскресением»: женщина в гипотермии, все ее жизненные функции остановились на семь минут, прежде чем сердце снова забилось. Но Мари Пастер была на последнем издыхании. Ее почки и печень больше не функционировали, мозг походил на губку, силы иссякли; как же она могла вернуться к жизни?

Бипер Клер запищал в кармане ее халата. Ей предлагалось срочно спуститься в отделение. Очевидно, в родильном возникла проблема.

* * *

Клер устремилась в двадцать вторую палату, где находились одна из тех молодых мамочек, которым она помогла разродиться, и ее младенец. Между двумя посещениями Бессмертной Ба акушерка успела час назад посодействовать появлению на свет малыша Дамьена. Красивый доношенный малыш, целый и невредимый, один из последних в предыдущем тысячелетии.

Он был синюшным, с лиловым оттенком, маленькие ручки откинуты назад. Медсестра положила его на каталку и массировала грудь, пока врач доставал из сумки портативный дефибриллятор. Мать между рыданиями объяснила, что ее ребенок, которому она давала грудь, вдруг прекратил сосать и обмяк без движения.

– Вы ничего не заметили, Клер? – спросил врач.

– Нет. Младенец был совершенно здоров. Моя прабабушка умирала наверху и…

Четыре буквы прозвучали в ее голове. СВМС. Синдром внезапной младенческой смерти: Бог неудачно бросил кости – и маленькая жизнь оборвалась. Очень быстро вольтовые разряды начали подкидывать маленькое тельце. Клер не выносила белый шум, издаваемый проходящим через тело электричеством. Одна из худших сторон ее профессии.

Ребенка отправили в отделение неонатальной реанимации. После четырех попыток, укола адреналина и настойчивых усилий по его оживлению врач констатировал смерть в 00 часов 16 минут. Мать закричала что было сил и упала на руки Клер, которая не сводила глаз с мерзкой зеленой линии кардиомонитора в тщетной надежде на ее внезапный скачок. Она опять подумала о своей невыносимой прабабушке, о ее белой руке, испещренной фиолетовыми венами, и в глубине души во всем обвинила Бессмертную Ба: может, она украла жизнь этого ребенка, отказавшись умирать? Существует ли хрупкое равновесие, нечто вроде резервуара душ, который наполняется сверху и опорожняется снизу? На каждую жизнь одна смерть? Око за око, зуб за зуб?

Захваченная вихрем событий, она не обратила внимания на суету в коридоре, панические взгляды, отдаленные крики, словно родильное отделение занялось со всех концов. Тревога исходила из родовой палаты. Две женщины, поступившие вечером, рухнули на пол, корчась от боли. «Мой ребенок, мой ребенок!» – кричали они, прижимая руки к своим огромным животам. Их быстро перевели в хирургический блок и сделали им кесарево сечение. Матерей спасли, но их младенцы были мертвы.

Позже совершенно вымотанная Клер остановилась у окна в конце коридора. Никогда еще ей не случалось переживать столь трагическую ночь. Вдали над городом взмывали петарды, фейерверки по-прежнему освещали небо, и даже отсюда была слышна перекличка автомобильных гудков на улицах. Люди праздновали переход в новое тысячелетие, они радовались вовсю и пребывали на расстоянии световых лет от того, чтобы вообразить трагедию, разыгравшуюся в стенах клиники.

Что же произошло? Почему трое младенцев умерли менее чем за час? Клер со всех ног кинулась на новый сигнал тревоги. На этот раз вся бригада собралась в отделении для недоношенных с осложнениями, вокруг младенца, родившегося три часа назад. Он умер с датчиками дефибриллятора, прикрепленными к его хрупкому желтоватому тельцу.

В коридорах, в кабинетах, на телефонах все сходили с ума, кричали, высказывали гипотезы, пытаясь понять непостижимое. Говорили об интоксикации, о вредоносных медицинских препаратах, которые отразились на детях, о сокрушительной инфекции и прочем в таком роде.

Однако все быстро поняли, что ни одно из этих предположений не выдерживает критики, стоило спуститься в приемный покой отделения неотложной помощи: оно было заполнено беременными женщинами, лежащими на каталках или едва держащимися на ногах, их выносили из карет «скорой помощи» или реанимобилей в сопровождении близких, которые пытались их поддержать, женщин свозили со всего города, и черная густая кровь струилась у них по бедрам.

* * *

– Мне так хочется увидеть Джипси, – попросила девочка, лежащая на специально оборудованной больничной кровати.

Жизнь, болезнь, смерть… Три слова кружились, как закольцованные, в голове Клер, пока она смотрела информационную программу наступившего 1 января, в восемь утра. Жизнь: на втором этаже клиники Гейзенберга вы рождались. Болезнь: на третьем этаже, там, где находилась Ариана, вы еще были не мертвы, но и не совсем живы. Смерть: на четвертом, где пребывала Бессмертная Ба, вы переходили в мир иной. Естественный ход вещей.

– Лапочка моя, ты же знаешь, невозможно привести твою собаку в клинику, – отозвался Рафаэль. – Вернусь домой и сниму его на видео, а завтра, когда приду к тебе, покажу.

– Ш-ш-ш, – призвала их к молчанию Клер. – Послушайте. Послушайте новости…

Голос Арианы был едва слышен, сухожилия напрягались на ее цыплячьей шейке. На стенах палаты висели десятки снимков. Фотографии маленькой девочки с больной кровью, которая когда-то была блондинкой с искрящимися глазами. Сейчас все ее тело было в иглах и трубках, у нее не было сил встать с кровати, но те же искорки играли в ее взгляде, как звездочки, не желающие гаснуть.

В телевизоре по всем каналам передавали одну и ту же информацию: в ночь с 31 декабря 1999 года на 1 января 2000 года десятки тысяч – а возможно, даже сотни тысяч, цифры росли с каждой минутой – беременных женщин потеряли своих младенцев, причем повсюду в мире. Ни один континент, ни одна страна, ни одна раса или религия не остались незатронутыми. Совершенно так же все новорожденные менее одного дня от роду, доношенные или недоношенные, умерли, причем ни один медик, с учетом поступающих данных, не мог указать причину. Религиозные деятели заговорили об апокалипсисе, о Божьем суде, о конце света; медицинское сообщество выдвигало гипотезу о вирусе; генетики предполагали биологическую бомбу, заложенную в саму ДНК, которая по неизвестным причинам сработала при смене тысячелетия.

Словом, все утро теории сменялись одна другой, становясь все безумнее и безумнее. И именно в тот день приговоренного к смерти поджарили на электрическом стуле в Техасе, но эта информация прошла совершенно незамеченной.

И все это время младенцы продолжали умирать, час за часом. Второй новорожденный, которому Клер помогла родиться 31 декабря, около шести вечера, умер во сне – без крика и боли.

В следующие дни поступила другая важная информация от служб и гинекологических кабинетов всего мира. Не было никакой возможности контролировать приток поступающих пациенток: количество выкидышей перекрывало любую статистику, независимо от срока беременности. Будущие матери погибали, потому что вовремя не получали помощи. Очереди на аборт тянулись до приемных отделений больниц. Ни одна из мам не желала держать в животе мертвый зародыш.