Иллюзия смерти - Франк Тилье

Однажды она долго наблюдала за прабабушкой, сидящей у окна в кресле-каталке. Бессмертная Ба, которая снова полюбила разглядывать горизонт своими сияющими глазами, одной рукой теребила маленький золотой глобус, висящий на цепочке у нее на шее, а другой поглаживала волосы праправнучки. Ариане оставалось жить всего шесть лет, прежде чем ее унесет младенчество. Надо было сделать так, чтобы эти годы были счастливыми и прекрасными.

Сменить образ жизни, образ действий, образ мыслей – вот единственный выход, который позволит выжить при новых законах времени. И у Клер появилась идея. Она поговорила с Рафаэлем.

– Мы многие годы заботились о моей прабабушке, поддерживали ее так долго, как могли, несмотря на все жертвы, которые нам пришлось принести. Настанет момент – и уже ей придется заниматься нами – кормить, защищать, быть рядом до нашего последнего дыхания, когда мы станем слишком маленькими, чтобы делать все самим.

Рафаэль никак не мог вообразить себя двадцатилетним, потом десятилетним, потом пятилетним. В конце концов, разве молодеть не хуже, чем стареть? Что происходит в головах новоявленных младенцев, не способных изъясняться? Осознают ли они, что с ними происходит? Или угасают в неведении? От этих вопросов у него начинала кружиться голова.

– Мари была старейшим представителем человечества, – сказал он, – и останется им, что бы ни случилось. Если ничего не изменится, она будет последним живым человеком на Земле. Последним представителем нашего вида. Что произойдет, когда она сделается слишком маленькой, чтобы самой о себе заботиться? Кто будет с ней до самого конца?

Он задумался, глядя на старую даму:

– Наверно, мне следует раздобыть оружие. Пистолет. Он может понадобиться, если все станет невыносимым.

– Оружие никогда не было выходом. У меня есть одна идея…

Шесть месяцев спустя, хорошенько подготовившись и почти опустошив банковский счет, семья уехала жить в шале на солнечной энергии, расположенном на берегу большого озера в западной части Канады, среди лесов и гор, по соседству с общиной специалистов по выживанию. Райский уголок, там семьдесят лет назад Бессмертная Ба провела часть своей бурной жизни в компании волков, в сотнях километров от ближайшего города.

* * *

Ариана умерла на исходе 2007 года, без мучений, под конец сделавшись размером не больше раскрытой ладони. В этот последний момент Клер вспомнила, какой маленькой и хрупкой была ее дочь при рождении. Она заплакала от радости и одновременно грусти: счастливые воспоминания о материнстве перемешивались с реальностью запрограммированной смерти.

Рафаэль смастерил крошечную деревянную коробочку, вырыл ямку позади шале и уложил туда гробик. На похоронах присутствовали тридцать два члена их общины. Бессмертная Ба стояла прямо, опираясь о палку, рядом со своей правнучкой. Ариана была третьим ребенком, покинувшим их.

Последние семь лет жизнь малышки на лоне природы была прекрасна. Родители были рядом на всех этапах ее движения вспять, наслаждаясь каждой минутой общения, вспоминая веселые моменты, когда они были молодыми родителями, – и, кстати, снова становились ими в силу обстоятельств. Они продолжали читать ей разные истории, когда она уже не могла делать этого сама. «Маленький принц» оставался ее любимой сказкой.

И пусть малышка больше не умела ни говорить, ни ходить, по ее большим синим глазам они догадывались, что она не все забыла. Она улыбалась до самого конца, смотрела на отца и мать, пока ее веки не сомкнулись и ее мир не свелся к потемкам первых дней жизни. Мир звуков и запахов, который родители старались сделать как можно приятнее, напевая нежные песенки и украшая деревянную колыбельку полевыми цветами. Это был красивый закат жизни, без боли и отчаяния. Смерть Арианы не вызывала грусти.

Община не знала, что стало с остальным миром, и не хотела этого знать. Возможно, там, далеко, люди поубивали друг друга. Возможно, магазины были разграблены, машины и дома сожжены. Жизнь в лагере была, конечно, не из легких: суровые зимы следовали одна за другой, пища иногда бывала скудной, но это была жизнь чистая и естественная. Да, биологическое время повернуло вспять, но каждый двигался вперед без страха перед завтрашним днем.

Своими рассказами и опытом Бессмертная Ба учила их искусству выживания. Они охотились, ловили рыбу, собирали грибы и ягоды. Единственными следами цивилизации, остававшимися в лагере, были кое-какие инструменты, кухонная утварь, запасы молочного порошка, который каждый принес с собой, когда заселялся, много книг, тетрадей и карандашей для письма и рисования и механические часы с вечным календарем, которые они заводили каждый день и всячески берегли.

С годами волчья стая, жившая в лесу, переместилась поближе. Волчата пришли на смену старым самцам, потом сами выросли, стали родителями, и так далее. Человеческий клан являлся отныне частью их мира. Время от времени Рафаэль оставлял пищу тому, которого прозвал Сероносом, самому отважному из стаи, – тот не единожды подходил к самому лагерю.

Как и остальная молодежь в лагере, бывший биолог чувствовал общность с животными, с природой. Его прежняя жизнь, этот вечный бег наперегонки с часовой стрелкой, теперь казалась ему совершенно пустой. Сколько времени потрачено на то, чтобы это время сэкономить, сколько переживаний из-за пропущенного поезда, сколько раздражения из-за опоздания. Здесь они наблюдали, как прорастает зерно, как ветви дают побеги, как медленно дышат деревья. У времени был вкус сахара, которому дают мягко растаять под языком.

День за днем их группка авантюристов углублялась в лес, на территорию стаи. Надо было сделать так, чтобы человеческое присутствие впечаталось в ДНК нескольких поколений волков. Чтобы человек и волк стали едины.

Рафаэль любил Клер так долго, как смог. Воспоминания об их жизни, об Ариане, их улыбки – все оставалось в его голове, пока он проходил в обратном направлении через отрочество. Но чем ближе он был к детству, тем чаще замечал, что память ему изменяет. Однако же он каждый день перечислял названия департаментов, гор, рассказывал таблицу умножения. Несмотря на все усилия, лет в девять-восемь он таблицу забыл и уже был неспособен выучить ее снова. Позже он перестал понимать, что такое умножение. Потом забыл и остальное. Он загрустил, когда больше не увидел Сероноса, а однажды спросил, почему луна плавает в небе.

Клер было одиннадцать лет, когда ее муж уже не мог переворачивать пожелтевшие страницы старых книг, которые когда-то читал Ариане. Последним различимым словом, которое он произнес, было «Клер», дальше он только издавал звуки, со временем перешедшие в пронзительные крики.

Бессмертная Ба была рядом в последние дни его жизни. Ей было сто лет, когда он умер.

* * *

Так заканчивается мой краткий очерк заката человечества. Завтра я еще смогу писать, послезавтра, без сомнения, тоже, но я предпочитаю остановиться на этих страницах. Неделю назад я забыла один из цветов радуги, а ведь я повторяла их каждый день. И с тех пор никак не могу вспомнить, ведь здесь радуги никогда не бывает. Забвение, потеря определенных способностей будут постепенно разъедать мой мозг по мере того, как я буду становиться меньше ростом.