36 рассказов - Джеффри Арчер

Но она не произнесла ни слова, зато этот Грег перегнулся через ее плечо и сказал: „А почему бы тебе не пойти поискать какую-нибудь смазливую евреечку?“ Мне показалось, что от этих его слов она нахмурилась. Сам я покраснел так, будто меня застали, когда я без спроса залез в банку с домашним вареньем. Я ни с кем не стал танцевать в тот вечер, а сразу же выскочил из спортзала и пошел домой.

Я был убежден, что ненавижу ее.

В последнюю неделю четверти я побил-таки школьный рекорд в беге на милю. Ты был там и все видел, но ее — хвала небесам! — не было. На каникулы мы отправились в Оттаву, чтобы провести лето у тети Ребекки. От одного школьного приятеля я потом узнал, что Кристина гостила в Ванкувере со всей своей немецкой семьей. Хорошо хоть, как уверял меня приятель, Грега с ней не было.

Ты без устали напоминал мне о пользе хорошего образования, но это было излишне: всякий раз при виде Грега мне еще больше хотелось получить грант.

Ведь для канадца Макгилл — все равно что Оксфорд или Кембридж для англичанина: попав туда, ты обеспечиваешь свое будущее до конца дней.

Впервые в жизни бег отошел для меня на второй план.

Я нечасто видел Кристину в новом семестре, но думал о ней постоянно. Один одноклассник сказал, что они с Грегом расстались, но не смог объяснить эту внезапную перемену в их отношениях. В то время у меня была так называемая „подружка“, которая в синагоге всегда сидела в противоположной стороне — Наоми Гольдбладт, помнишь такую? — но инициатором свиданий всегда выступала она.

Пора экзаменов становилась все ближе и ближе, и я был очень тебе благодарен: ты всегда находил время, чтобы просмотреть мои сочинения и проверочные работы. Ты, правда, даже не догадывался, что всякий раз я возвращался в свою комнату и переделывал их по третьему разу. Нередко я засыпал прямо за столом. А проснувшись, переворачивал страницу и продолжал читать.

Даже ты, человек, в котором нет ни капли тщеславия, не смог скрыть от своих прихожан гордости за мои восемь „отлично“ на выпускных экзаменах и награду в виде гранта на обучение в Макгилльском университете. Интересно, думал я, а Кристина знает об этом? Наверняка знала. Неделю спустя мое имя вывели на Доске почета буквами из золотой фольги. Так что кто-нибудь наверняка ей сказал.

Месяца через три после того, как начался мой первый семестр в Макгилле, я увидел ее снова. Помнишь, ты взял меня на „Святую Иоанну“ Бернарда Шоу в театр „Кентавр“? Там была и она. Сидела в нескольких рядах перед нами со своими родителями и студентом-второкурсником Бобом Ричардсом. Адмирал и его жена держались строго, но на происходящее реагировали довольно живо. В антракте Кристина вовсю шутила и смеялась с ними. Видно было, что она довольна собой. Я почти не следил за действием, я глаз не мог оторвать от Кристины, а она меня так и не заметила. Мне хотелось оказаться на сцене в роли дофина: тогда бы она точно взглянула на меня.

Когда опустился занавес, они с Бобом оставили ее родителей и направились к выходу. Я последовал за этой парочкой из фойе на парковку и видел, как они сели в „Тандерберд“. „Тандерберд“! Помню, я подумал, что смокинг я, может, когда-нибудь себе и позволю, но такой автомобиль — вряд ли!

С того момента я постоянно думал о ней: когда тренировался, когда занимался и даже когда спал. Я выведал все, что только можно, о Бобе Ричардсе — как оказалось, все, кто его знал, были в восторге от него.

Впервые в жизни я возненавидел себя за то, что я еврей.

Увидев Кристину в следующий раз, я испугался того, что может произойти дальше. Это было на старте забега на милю: мы соревновались с университетом Ванкувера, и мне, новичку, посчастливилось попасть в команду Макгилла. Выйдя на беговую дорожку для разминки, я заметил ее, сидящей в третьем ряду рядом с Ричардсом. Они держались за руки.

Я чуть замешкался на старте, прозевав стартовый выстрел, но на дальней прямой переместился уже на пятую позицию. Мне никогда раньше не приходилось выступать перед такой большой аудиторией, и когда я достиг ближней прямой, я стал ждать выкрика: „Еврейчик! Еврейчик! Еврейчик!“, но все обошлось. Может, Кристина просто не заметила, что я участвую в забеге? Нет, заметила! Когда я вновь прошел поворот, я отчетливо расслышал ее голос:

— Ну-ну, давай же, Бенджамин! Ты должен выиграть!

Я хотел оглянуться, чтобы проверить: это правда прокричала Кристина? Теперь надо пройти четверть мили, прежде чем я снова окажусь перед ней. Когда это наконец произошло, я шел уже третьим. И так же отчетливо слышал:

— Давай, Бенджамин! Ну, ты же можешь!

Я тут же вырвался в лидеры, потому что все, чего я тогда хотел, — это опять вернуться к ней. Я несся вперед, совершенно не думая, кто там бежит следом. Пробегая мимо нее в третий раз, я опережал всех уже на несколько метров.

— Ты выиграешь! — крикнула Кристина, когда я поравнялся с колоколом: 3:08, на целых одиннадцать секунд быстрее самого лучшего из моих прежних результатов. Помню, я подумал, что в пособия по бегу надо добавить что-нибудь о благотворном воздействии любви: получается по две-три секунды выигрыша во времени на каждый круг!

Я ни на секунду не терял Кристину из виду, когда мчался по дальней прямой, а когда вышел на последний поворот, все зрители вскочили на ноги. Я повернул голову: где же она? Она прыгала на месте с криком: „Смотри! Смотри! Осторожней!“ Что она имеет в виду, я понял лишь тогда, когда меня по внутренней бровке настиг ванкуверец под номером 1. Тренер предупреждал, что этот парень как раз славится своим мощным финишем. Я пересек финишную линию, отстав от него на нескольких метров — второе место, но все продолжал бежать, пока не очутился в безопасной тиши раздевалки. Я сидел один возле своего шкафчика. 4:17, твердил я про себя, на шесть секунд лучше моего самого удачного результата. И все равно не помогло! Затем я долго стоял под душем, пытаясь понять, что же могло изменить ее подход ко мне.

Когда я вновь вышел на дорожку, поблизости были только сотрудники стадиона. Я бросил прощальный взгляд на финишную прямую и направился в университетскую библиотеку. Я чувствовал, что просто не в состоянии отправиться сейчас на наш командный междусобойчик: лучше попробовать успокоиться, работая над эссе о правах собственности замужних женщин.

Библиотека в тот субботний вечер была почти пуста. Я дошел до третьей страницы, когда рядом раздался голос: „Надеюсь, не помешаю. А ты почему не пошел со всеми?“ Я поднял глаза: по другую сторону стола стояла Кристина. Отец, я просто не знал, что сказать. Я лишь смотрел во все глаза на прекраснейшее из созданий в модной синей мини-юбке и облегающем свитере, который подчеркивал совершенно безупречную грудь, — и не мог вымолвить ни слова.

— Я раньше кричала „еврейчик“, ты тогда еще учился в школе. И мне до сих пор стыдно за это. Я хотела извиниться тогда на танцах, но мне не хватило духу, ведь рядом был Грег.

Я согласно кивнул, не в силах найти хоть одно подходящее слово.

— Я с ним после того больше не разговаривала, — призналась она. — Но я не уверена, что ты вообще помнишь, кто такой Грег.