Агата Кристи - Екатерина Цимбаева

Агата Кристи тогда не знала об уникальной постановке своей лучшей книги. Но и без того она могла радоваться замечательному приему у английской публики ее детищ. Она выкраивала время, покидала свою аптеку при госпитале и ездила со спектаклями по стране, чтобы воочию увидеть реакцию зрителей не только в Лондоне, но и в провинции. С этого момента она стала считать себя драматургом: «Впредь никто, кроме меня, не будет инсценировать мои вещи: я сама буду выбирать, что инсценировать, и решать, какие из моих книг для этого пригодны».

«Закусив удила», как сама выразилась, она в конце войны взялась за роман «Встреча со смертью», который считала неудачным, и попробовала его приспособить для сцены, изменив сюжет и выбросив Пуаро. Он давно ее там раздражал своей никчемностью, но изменять текст книги она не считала нужным (ее собрат по перу Рекс Стаут в те годы без раздумий менял текст на прямо противоположный, если первый вариант не встречал полного одобрения читателей): «Привыкнув к тому, что он действует во всех моих книгах, я, естественно, ввела его и в эту. Однако здесь он был не к месту. Он честно выполнял свою работу, но я не могла отделаться от мысли, что без него книга вышла бы намного лучше. Вот почему, приступив к инсценировке, я выкинула Пуаро». Несмотря на кардинальную переделку, пьеса унаследовала от романа избыток психологизма, совсем затмившего слабый детективный сюжет. Однако продюсер Питер Сондерс принял ее к постановке в театре на Пиккадилли и сумел заинтересовать послевоенную публику восточным колоритом, дававшим некоторый отдых от суровой реальности, хотя рецензии были сдержанными.

Все в том же невероятном творческом порыве последних военных лет Агата Кристи инсценировала еще и «По направлению к нулю», и «Смерть на Ниле» (пьеса называлась «Невидимый горизонт»), и «Убийство в доме викария», и «Лощину». Все они принимались с воодушевлением в Лондоне и с еще большим успехом перебирались на Бродвей, давая отличные сборы, поднимая тиражи соответствующих романов — и пугая ее литературного агента призраком банкротства!

Акт II. Апофеоз

Но даже самая удачная инсценировка — это все же не оригинальная пьеса. Агата Кристи мечтала взять следующую высоту. В 1947 году к ней обратились организаторы празднования восьмидесятилетнего юбилея королевы-матери с просьбой написать что-то для радиопостановки, так как королева Мария любит ее сочинения. Верноподданная его величества не смогла отказать и с ходу придумала радиоскетч «Три слепых мышонка». Услышав его, королева просила передать миссис Маллоуэн одобрение. А мысль миссис Маллоуэн уже неслась дальше — к полномасштабной пьесе на тот же сюжет. Она хотела, чтобы события и место действия казались самыми правдоподобными, а персонажи выглядели вполне реальными людьми, — и годы спустя она с удовлетворением убедилась, что замысел удался, что пьеса нравится людям разных возрастов и вкусов. Даже ее внук Мэтью приводит на бабушкин спектакль друзей-студентов, а его оксфордские профессора приходят сами! Когда пьеса была готова, ее зять Энтони Хикс предложил новое название — «Мышеловка» (аллюзия из «Гамлета»). Питер Сондерс взялся ее поставить в престижном театре «Амбассадор». Подбор исполнителей стал одним из слагаемых самого невероятного успеха в истории мирового театра.

Агата Кристи чувствовала себя бесконечно счастливой на репетициях, видя работу влюбившихся в роли актеров. Но премьера прошла без особого шума, и она испытала разочарование — где та живая реакция публики, о которой она мечтала четверть века назад?

Зрители ходили на спектакль каждый день в течение двадцати двух лет, до 1974 года! «Мышеловка» ежедневно идет и сейчас — но это уже другая история…

Сондерс из года в год устраивал пышные приемы в «Савое» по случаю успеха спектакля. На десятилетнем юбилее от автора потребовали выступить с крошечным спичем. Любая публичность для Агаты Кристи была пугающе страшна.

Убедив себя, что нет ничего ужаснее грозящего ей испытания, она начала с того, что постаралась вообще не попасть на прием:

Эта история, когда автор не смеет войти в зал для собственного чествования, стала одним из классических театральных и биографических анекдотов. Самой же Агате Кристи она казалась вполне естественной. Почему ее заставляют делать ради других то, что ей не нужно и неприятно? «Есть профессии, для носителей которых общественное лицо важно — например, актеры или политические деятели. Дело же писателя — книжки писать, это другая профессия». Добро бы профессия писателя считалась таковой повсеместно! А то объясните налоговым службам, что писатели работают… А нет, так хоть оставьте в покое того, кто ненавидит публичность.

Но был и в ее жизни звездный вечер.

В следующем, 1953 году в малопрестижном театре Вест-Энда «Друри-Лейн» увидела свет пьеса по рассказу «Свидетель обвинения». Ее поставил тот же Сондерс, но на сей раз он не верил в успех, отчего и загнал премьеру на задворки в самое неудачное время театрального сезона. Больше всего его беспокоил финал, совсем иной, чем в рассказе. Он требовал его переделать, Корк поддержал режиссера. Но память об уступке, сделанной некогда Стивену Гленвилу, была жива. Агата Кристи категорически отказалась: «Я решила не отдавать финал. Обычно я не держусь мертвой хваткой за собственные идеи — мне для этого не хватает убежденности, — но здесь твердо стояла на своем. Развязка будет такой и никакой иной — в противном случае я забираю пьесу из театра». И она сполна насладилась победой! Премьера оказалась такой, о какой она тщетно мечтала многие годы — лучшим вечером в жизни автора. Зал был переполнен, к удивлению Сондерса, хотя скорее удивительно его удивление — в конце концов, публика уже год держала «Мышеловку» на сцене. Агата Кристи, как обычно, забилась в самый темный угол закрытой ложи, и в мыслях не держа возможность общения с залом. Но занавес подняли — и тревоги ушли. Зрители встретили спектакль так, как только можно было мечтать. То была награда за великолепную игру актеров и гениальность автора.