Забавник - Сергей Малицкий

— Ну ведь есть что-то, что ты умеешь лучше других? — не отставал старик.

— Исцелять могу, — опустил глаза Рин. — Нелегко дается, сам себя умаляю порой, но вытаскивать из-за грани людей приходилось.

— Вот! — поднял палец неф. — А как ты это делаешь, задумывался?

— Делаю как-то… — пожал плечами Рин. — Орлик сказал, что я лечу дух и даю силу, а тело уж само поправляется. А я и не знаю.

— А ты узнай, — посоветовал старик. — Прочувствуй. Попробуй что-то изменить. Попробуй сделать так, чтобы твое целительство не умаляло тебя. Разбери все по оттенкам да по ощущениям. Сложи, разбери и опять сложи. А ты думаешь, как я учился смотреть? Так и учился. А с малолетства о другом мечтал: хотел научиться видеть, есть ли у купца под полой кошелек, да сколько в нем золотых. Думал, в том счастье и есть.

— И что же я узнаю, если разберу, сложу и опять сложу? — не понял Рин. — Что разбирай, что складывай — как был целителем, так и останусь!

— Не спеши! — погрозил ему старик. — Это уж как разбирать. Но поверь мне, парень. Можно разобрать дом и собрать дом. А можно и что-то другое. Конечно, всегда может получиться, что ты соберешь сарай, а может, и башню!

— Зачем мне башня? — не понял Рин.

— С башни далеко видно, — рассмеялся неф и постучал его пальцем по лбу. — Дальше, чем с высоты в четыре с половиной локтя…

— Башня… — пробормотал Рин в кромешной тьме и слепил простенькое заклинание — прикинул, сколько в его заточении дерева, сколько истлевших уже мертвецов, сколько бронзы, железа, крови, впитавшейся в камень. Крови было очень много, она пропитала камень на много локтей в глубь тверди и темной тучей повисла вверху, словно именно над головой Олфейна много веков располагалась бойня, на которой умерщвляли людей.

Рин смахнул с лица липкий пот, отдышался и слепил еще одно заклинание — определил, где теперь Аилле, в какой стороне плещется гавань, попытался рассмотреть стражников поблизости и вдали.

Уже отзвучавший голос Камрета предстал тонкой нитью, и Рин, обернувшись муравьем, пополз по этой нити вверх, оставаясь в то же время лежать на лавке. Протиснулся через щель под накрывшей отверстие каменной плитой, понял, что оказался в длинном и узком дворике, украшенном резными скамьями и засохшими деревьями. Стены дворика уходили высоко вверх и делали его похожим на колодец. Дно его засыпала пожухлая листва, которая перекрывала тропку, ведущую от одной рассохшейся двери к другой. Рин обернулся мотыльком и полетел вверх…

— Это все сон, — сказал он, ни на мгновение не переставая чувствовать спиной лавку, а ноздрями запах тлена и пыли. — Это все сон, — повторил он через какое-то время, затем поднялся и начал осматриваться.

От зелья Орлика у Рич сначала перехватило дух, а потом зашумело в голове. Встряхнув головой, она смогла сделать вид, что ничего не произошло, а вот бедолага Жорд стал беспричинно похохатывать и даже попытался петь какие-то мерзкие песни, пока Айра не щелкнула его по шлему. После этого новоиспеченный стражник конга опять отдался жалостливому бормотанию про выбитый зуб.

Ночь перевалила за середину, но на улицах пылали костры, и Рич начало казаться, что ночь в Скире была всегда. А если и не была, то теперь уже точно завесила город пологом навечно. Стражники у костров казались испуганными, но их испуг был застывшим, словно они родились с такими лицами и с такими же лицами уйдут из жизни.

Все чаще в кострах угадывались обгорающие трупы, над домами несся детский и женский плач, поднимался дым, и если бы Скир не был каменным, наверное, уже пылал бы весь город.

Лицо Тира мрачнело с каждым пройденным костром, черты Айры заострились, и только Жорд продолжал бормотать, словно разум покинул парня, а мир сузился до размеров щербины в его зубах. Еще у западной башни Айра вывела из столбняка старшего дозорного и отправила его с десятком стражников жечь дом Вока. Пожилой седоусый сайд даже не попытался выяснить, почему незнакомка распоряжается скирской стражей. Видно, что-то было в лице Айры, заставляя подчиняться ей, не раздумывая. Там же Марик и Насьта подняли на лошадь охающего Орлика и помчались с ним в башню.

На рыночной площади возле Ворот Справедливости, за которыми тонула во мраке арена, дорогу спутникам преградила стража — мимо проскакал конг, и Рич с удивлением выхватила взглядом гордый профиль отца. Лебб Рейду торопился со свитой куда-то к гавани, оттуда же раздавались истошные крики, и клубы дыма туманили звездное небо. В свите Рич узнала вымазанного в саже, уставшего Хорма и Лайриса, который все еще щеголял в разрисованном узорами балахоне, но восседал на лошади, словно отправлялся на собственную казнь. Глаза его блестели, а руки дрожали.

— Склады купцов горят, — объяснил подошедший Дамп. — Может быть, просто так, а может быть, и нет. Вроде бы жгли домик, в котором умылись гноем сразу с десяток бедных горожан. Да-да, Лебб Рейду приказал убивать каждого, кто плюется гноем, — мол, нечего ждать, когда он заразит еще с десяток бедолаг. Так вот, жгли домик, а вместе с ним запылали амбары. Тут же забегали купцы с подрядчиками, кое-кто из пожара так и пожаловал на костер. А там уж повыползли из трущоб нищие и воры, налетели на дымящееся добро!

— Многовато дыма для амбаров, — заметила Айра. — А там что?

Она показала на отблески пламени и дым, клубящийся со стороны Молочных пиков.

— Гармат старается, — развел руками Дамп. — Под вечер в суматохе заключенные перебили охрану и зажгли тюрьму.

Потом ушли все в те же трущобы. Кто их знает, может быть, именно они теперь уже и в гавани промышляют? Лебб-то отчего туда поскакал? Галеры надо уберечь — есть желающие покинуть Скир. А Гармат Ойду жжет трущобы. Все его стражники там.

— Вместе с людьми? — процедила сквозь зубы Айра.

— Да там в гное каждый второй! — воскликнул Дамп и махнул рукой. — Вроде бы каждый второй… Да что я говорю, Гармат Ойду словно в зверя обратился. Вы уж не попадайтесь у него на пути!

— А это что? — показала Айра на помост, вокруг которого суетились с десяток мастеровых с пилами и топорами. — Казнить кого собираетесь?

— Кого уж теперь казнить? — высморкался в рукав Дамп, поднял голову, и Рич заметила, что лицо старика мокро от слез. — Мы и так уж все почти казнены. Непонятно только, за чьи проступки маемся. Это погребальный костер. Сната Геба завтра в полдень будут сжигать, хотя вряд ли много соберется народу. Лебб приказал на каждой улице стоять и рубить всех, у кого хоть капля гноя на лице! Пропал Скир! Но есть еще кое-что. Корча страшна — сожженных уже за тысячу, из тех, что попрятались, думаю, больных тоже немало. Хотя сам был свидетелем: некоторые из захворавших, чтобы спасти близких, сами на костер шли, сами себя жизни лишали! И еще кое-что: за стеной плохо!

— Что там? — не поняла Айра.

— Совсем плохо, — снова махнул рукой Дамп и сел на приготовленную для костра колоду. — Стражники со стен говорят, что появились хеннские шаманы, разводят костры, чертят что-то на земле, танцуют. Горят дома застенных сайдов, да прочих поселенцев, только хеннские слободки целы. Слух идет, что в них тысячи воинов скопились! Откуда только взялись, но и оружие нашли, и лестницы навязали. Собираются идти на Скир за своим новым таном. О твоем сыне речь, Айра, о твоем!