Всему виной страсть - Кэролайн Линден

Чувствуя себя безнадежно никчемной, Кейт добрела до стула и без сил опустилась на него. Она не знала, что ей делать. Подсознательно она еще цеплялась за надежду, что еще слишком рано делать выводы. Кто знает, что он скажет ей после того, как переговорит с визитером? Еще ничего не ясно, надо лишь подождать. Но сколько ждать? И по силам ли ей это ожидание? Сделав признание, она понимала, что он ее не любит, и глупо было рассчитывать на ответное признание. Тогда зачем она поддалась порыву? Насколько проще было бы жить, сохранив свою страсть в тайне. Облегчив душу, она обрекла себя на страшные, невыносимые муки, — она даже не представляла, как это больно — чувствовать себя отвергнутой.

Неразделенная любовь, сохраненная в тайне, тяжким камнем лежит на сердце. Но как только тайна становится явью, как только тайна раскрыта… Она обретает силу ранить. Теперь Джерард знал, чем он владел, — не только ее состоянием, не только ее телом, но и сердцем. А сердце дарить нельзя — эту истину Кейт поняла слишком поздно. Сердцами можно лишь обмениваться. Но она отдала ему свое сердце и ничего не получила взамен, и теперь она чувствовала зияющую рану в груди там, где оно раньше билось.

Берди осторожно постучала в дверь:

— Мадам?

Кейт быстро вытерла набежавшие слезы.

— Заходи, Берди.

Камеристка подбежала к ней.

— Вы здоровы? Я слышала голоса. Мне показалось, что вы ссоритесь с капитаном. О, мадам, если он вас обидел…

— Нет, Берди. Он меня не обидел. — Он ее уничтожил. Кейт сделала глубокий вдох и пожала руку служанки. — Мы слегка разошлись во мнениях. — Еще один глубокий вдох. Она опрометчиво выкинула за ненадобностью всю свою сдержанность, а теперь ей предстояло собрать ее по крупицам. — Насколько я понимаю, кто-то пришел с визитом к капитану де Лейси?

Берди презрительно хмыкнула:

— Какой-то плутоватый тип, похожий на хорька. Вор, помяните мои слова. Но у вас красные глаза. Позвольте мне принести вам чаю.

Кейт покачала головой:

— Нет, я… Я думаю, мне стоит прогуляться. Немного свежего воздуха…

— Конечно. Я принесу вам шаль. — Берди метнулась к шкафу, где она все это время и лежала. — Зонтик принести? Кажется, собирается дождь.

Кейт поднялась на ноги, медленно, скованно, словно старуха.

— Сегодня я пройдусь одна, Берди. Я не уйду далеко, только прогуляюсь по площади и, возможно, по соседней улице. Если пойдет дождь, я мигом успею вернуться.

Берди смотрела на нее с тревогой.

— Вы уверены, мадам, что прогулка пойдет вам на пользу? Вы неважно выглядите.

— Я прекрасно себя чувствую, — с нотками отчаяния в голосе произнесла она. Если тот мужчина, что пришел сообщить о преподобном Огилви, не окажется ничем полезен, Джерард, возможно, захочет подняться наверх. Что бы он ни сказал, Кейт требовалось время, чтобы привести в порядок свои мысли и чувства, и делать это лучше всего было в одиночестве. За это время не мешало бы как-то нарастить хотя бы подобие брони, от которой она непредусмотрительно поспешила избавиться. Дрожащими руками она завязала тесемки шляпы и позволила Берди накинуть ей на плечи шаль.

— Не ходите далеко, — наставляла ее Берди, семеня следом. — Право, мадам, я не думаю, что вам следует выходить из дома одной.

— Ничего со мной не случится. — К лицу прилила кровь, когда она проходила мимо закрытой двери в гостиную и услышала голос Джерарда. — Я вернусь через час или два.

— Что мне сказать капитану? — воскликнула Берди, когда Кейт распахнула дверь и ступила за порог.

Кейт оглянулась и посмотрела на камеристку, нервно заламывающую руки в дверях. Горло ее сдавил спазм. Берди действительно за нее переживала.

— Ничего. — Голос ее сорвался. — Ничего, кроме того, что тебе сказала. — И с этим она повернулась и зашагала прочь.

Джерард спускался по лестнице. Ему просто повезло, что некто, имевший отношение к его поискам, заглянул к нему в дом, когда там произошло нечто такое, что потрясло Джерарда куда сильнее, чем сообщение о том, что родственник Огилви откликнулся на письмо Кейт. Кейт любила его — любила многие годы. Он не мог взять в толк, как один-единственный поступок двенадцатилетней давности, обычный жест вежливости — любой другой на его месте поступил бы так же — мог произвести на девушку столь сильное впечатление, что она в него влюбилась.

На мгновение ему стало даже стыдно за себя — за то, что он поверил в ее историю о том, что в стремлении избежать преследований Люсьена она готова выйти за кого угодно и что выбрала его из-за семейного скандала, в результате которого он оказался в отчаянном положении. Разумеется, Люсьен Хоу не мог принудить женщину выйти за него замуж, особенно если эта женщина была совершеннолетней вдовой с немалым состоянием. Скандал вокруг семьи Дарема только начал набирать обороты, когда Кейт пришла к нему со своим необычным предложением. Он должен был понять, что за этим ее поступком кроется что-то еще… хотя он никогда бы не догадался, что именно. Она любила его! Джерард все сделал для того, чтобы узнать ее истинные мотивы, а теперь он не знал, как ему быть с тем, что он узнал. Он никогда не рассчитывал на то, что полюбит свою жену. И уж конечно, никогда не предполагал, что она любит его.

Над этим следовало поразмыслить, но не сейчас, когда его ждал посетитель, который, возможно, готов сообщить ему нечто важное. Наживка сработала. Благодаря Кейт. И это выводило Джерарда из себя. Кто бы мог догадаться, что камень, брошенный Кейт вслепую, попадет в цель? Кто мог догадаться, что ее расспросы о священнике, практикующем обряд венчания в таверне на Флит-стрит, что-то дадут? Джерард распахнул дверь гостиной.

— Сэр! — Вежливо поклонившись, Джерард представился. — Насколько я понимаю, вы приходитесь родственником преподобному Огилви?

Посетитель оказался сутулым худосочным мужчиной, лет на тридцать старше Джерарда. На голове его сияла круглая бледная лысина в окружении тонких седеющих волос. Он тяжело опирался на палку, но, когда этот человек обернулся, в глазах его Джерард не увидел и намека на старческое слабоумие. Взгляд его оказался цепким, проницательным и зорким. В этом взгляде сквозило что-то птичье — возможно, потому, что веки его были начисто лишены ресниц. Отчего-то он напомнил Джерарду гигантского птенца, наполовину ощипанного и скукоженного.

— Да, — пробормотал человечек. Его блестящие черные глазки оценивающе впились в Джерарда. — Меня зовут Роберт Ноллуорт. — Он поклонился так скованно, что Джерард испугался, как бы у него не треснули кости. — Я получил письмо, как мне кажется, от вашей жены.

То, что он получил письмо, ни о чем не говорило. Может ли он сообщить что-то более существенное? Джерард закрыл дверь и, указав рукой на диван, предложил посетителю присесть.

Ноллуорт с поклоном принял приглашение. Он с видимым трудом неуклюже опустился на диван, держа перед собой трость, крепко вцепившись в набалдашник руками с деформированными суставами, отчего пальцы его напоминали паучьи лапки.