Один за другим - Рут Уэйр

Лыжи — совсем другое. Лыжный спорт — он одиночный. И стратегический. Нужно думать на ходу, принимать молниеносные решения, которые могут либо спасти жизнь, либо пустить кубарем под откос на скорости сто километров в час.

Лыжи я любила и возвращалась в горы во время выпускных экзаменов и дважды в университете. Находила самые дешевые варианты: автобусом в Болгарию, где жила в бетонном монолите советской эпохи; бюджетной авиакомпанией в Румынию, в съемную комнату с кухней и запахом ветчины из вентиляции. Оно того стоило. Стоило голодать, экономить и всю ночь ютиться на жестком сиденье автобуса, летящего по немецкому автобану.

В дни моей работы в «Снупе» начальство однажды организовало корпоративный лыжный поход — чтобы произвести впечатление на инвесторов. Меня, ясное дело, не пригласили. После увольнения и устройства на новое место я начала ездить в Альпы каждый год, иногда даже по два раза. И стала очень хорошей лыжницей. Не такой, как Ева, которая каталась ежегодно чуть ли не с пеленок. Тем не менее — почти такой. В Сент-Антуане я была дважды. Так что Ле Сорсье знаю прекрасно.

Она сошла с подъемника, я окликнула ее от ограждения — мол, крепление заело. Ева подъехала вплотную, склонилась над моим ботинком, и тут я толкнула ее изо всех сил. Она спиной перелетела через низкий защитный барьер, кеглей покатилась по склону и затормозила на толстой нетронутой полоске снега у самой пропасти, молотя лыжами в воздухе. Не вышло, подумала я. Сейчас Ева отползет от узкого снежного края, заберется обратно наверх, к ограждению, и спросит, что я тут устроила.

Раздался едва уловимый звук — будто вздох. Снежная кромка начала съезжать и крениться, у основания побежала трещина. Ева в ужасе застыла, глядя мне в глаза, протянула руки, словно моля о спасении, а в следующий миг кромка рухнула, и Ева исчезла.

Я немного выждала, затем расстегнула комбинезон и сняла надетую под него ярко-красную куртку. Натянула ее поверх своего темно-синего лыжного костюма, укуталась шарфом, поправила защитные очки. После чего развернула лыжи носками к трассе и начала спуск по Ле Сорсье.

Я солгу, если скажу, что трудно не было. Было. Ле Сорсье коварно петляет и извивается, она полна отвесных обрывов, крутых поворотов, на которых перестает биться сердце, и вертикальных ледяных щитов, где мне оставалось лишь одно — управляемо падать. Не знай я трассу настолько хорошо, она бы меня сгубила.

На полпути я остановилась перевести дух и унять дрожь в ногах — тогда-то и увидела наверху в кабинке Ани с Карлом. Я без опаски подняла голову им навстречу, ведь защитные очки и надвинутая на лоб шапка закрывали мое лицо, и зрители в кабинке ни за что не определили бы, на ком надета примечательная ярко-красная куртка. Я помахала лыжной палкой, обеспечивая себе алиби; Ани заметила и помахала в ответ.

Мне, как всегда, не повезло, и она заметила кое-что еще: пустые кабинки подъемника, возвращавшиеся в долину. Кабинки, которые должны были везти в Сент-Антуан меня.

Прошлой ночью я увидела озарение в глазах Ани, застывшей в дверях моего номера. Увидела, как она складывает одно с другим, как на смену сомнениям приходит ужас, как лихорадочно мозг ищет отговорку. Ани вдруг расхотела беседовать со мной дальше. Она мечтала уйти, а я не могла придумать ничего, кроме как зажать ей рот рукой и втащить к себе в номер.

Решение нашлось сразу. Я возблагодарила счастливую звезду за бессонницу Тайгер и за мою интуицию, накануне подсказавшую прикарманить ключ Дэнни.

Хотя при чем тут счастливая звезда? По правде говоря, я вовсе не везучая. Да, с Тайгер мне улыбнулась удача — но сколько всего другого сыграло против меня! Да и ключ — то была не удача. То была я. Молниеносное решение, призванное спасти мою шкуру.

Ведь я могу быть невезучей, зато соображаю на ходу прекрасно. Наверное, потому и люблю лыжи. Там те же навыки, те же петли и повороты, то же радостное возбуждение. Так же падает все внутри от осознания своей глупой ошибки — и так же восторженно вскипает кровь, когда придумываешь ловкий спасительный маневр.

Тем не менее Ани мне жаль. В отличие от Эллиота. Он заслужил свою судьбу. Сам ее выбрал — кто его заставлял совать нос в чужие дела? Ани же такую судьбу не выбирала, она просто очутилась не в том месте не в то время, прямо как я. Это трагедия. И все равно я не виновата. Нужно помнить — я ни в чем не виновата.

— Ч-что ты сказала? — спрашивает Эрин.

Наверное, последние мысли я бормотала вслух. Я открываю рот для ответа, затем внимательнее присматриваюсь к Эрин. Она будто… пьяная. Заваливается набок.

— Ничего, не обращай внимания. Ты устала? — Я стараюсь не выдать голосом своих надежд.

— Да, я чувствую… — Она говорит невнятно, а когда моргает, делает это, как в замедленной съемке. — Чувствую себя с-странно…

— Наверное, от переутомления, — успокаиваю я.

Ставлю нетронутый чай на стол, вытираю рот и заглядываю в чашку Эрин. Там почти пусто.

— Приляжешь? — предлагаю.

— Чувствую себя странно… — повторяет она, голос обрывается.

Эрин покорно дает уложить себя на диван. Какая тяжелая… Сколько таблеток она выпила? Не представляю. Три? Четыре? У меня оставалось восемь, и я положила в чайник все, доверившись кипящей воде. Я побаивалась, что нагревание испортит препарат, но понимала — Эрин будет следить за манипуляциями с ее чашкой. Действительно, пока я наливала воду и опускала в нее чайный пакетик, Эрин наблюдала, точно ястреб.

Чайник был моим единственным шансом — класть таблетки одну за другой вместе с каждой новой порцией снега; надеяться, что его белый цвет замаскирует белые таблетки, а крепкий непривычный вкус чая без молока перебьет их странный вкус. Невероятно — похоже, получилось! Эрин выпила целую чашку. Эллиот принял пять измельченных таблеток, и эта доза его убила. Эрин легче, на ее чашку ушло около половины чайника, то есть примерно четыре таблетки. Четырех должно хватить, если, конечно, нагрев не снизил активность действующего вещества. Я проверю. Нельзя полгаться на молчание Эрин. Хотя сначала меня ждет другое дело. Срочное.

Из уголка рта Эрин, растянувшейся на диване, стекает слюна. Поглядывая краем глаза на эту картину, я выхожу из гостиной. Бегу что есть мочи на второй этаж, в номер Эллиота. Дверь не заперта, и я вновь разблокирую телефон. Нахожу сообщение Эрин. «SOS, нужна помощь. ЭТО ЛИЗ».

А вот и ответ Дэнни. «Черт. Эрин, это ты?»

Передо мной пропасть — но я мастерски избегаю падения.

Печатаю: «Нет. Я же написала — это ЛИЗ. Эрин только что во всем созналась, она говорит о самоубийстве. ПОЖАЛУЙСТА, ВОЗВРАЩАЙТЕСЬ НЕМЕДЛЕННО».

Нажимаю «Отправить».

Снуп ID: LITTLEMY

Слушает: не в сети

Снупписчики: 10

Я лежу неподвижно, впитываю звуки: вот Лиз смотрит в мою чашку, вот зависает надо мной, тяжело дыша. Наконец она принимает какое-то решение, и я слышу мягкие удаляющиеся шаги и скрип ступеней.