Золоченые - Намина Форна

взгляд с меня на Белорукую и обратно. – Все эти толки о божественном золоте и семени. Вы говорите на языке не легенд, а истин.

– Легендами люди называют то, что не понимают, – насмешливо фыркает Белорукая. – Они считают меня легендой, и все же я живу с тех самых пор, как из враждующих племен была рождена Отера. Я помогала создавать эту империю. Я, мои сестры и наши матери… вот, кто сделал Отеру такой, какова она теперь.

– Матери? – ахаю я. – Вы о Золоченых? О демонах?

Перед глазами мелькает вереница храмов. Неужели Белорукая отправляла меня туда намеренно, чтобы я сама увидела статуи?

– Демоны? – Белорукая презрительно взмахивает рукой. – Золоченые никогда не были демонами. Они – богини. Они правили Отерой, пока против них не восстали собственные сыновья. Джату отчаянно жаждали власти, потому пленили наших матерей и убили нас, своих сестер, и всех наших детей. Они, предатели, думали, что им удалось нас уничтожить, но из последних сил матери им помешали. Последним свободным вздохом они сделали нас, алаки, поистине бессмертными, дав нам силу воскресать еще более свирепыми существами – смертовизгами. А затем они создали Нуру, единственную, кто способен существовать между алаки и смертовизгами. Единственную дочь, способную освободить их всех.

Внутри меня что-то разбивается на куски. Теперь я понимаю, почему смертовизги произносили слово «Нуру» с такой обидой.

Белорукая подбирается ближе, заглядывает мне в глаза.

– Ты – Нуру, Дека. Ты – избавительница. Твоя задача – освободить наших матерей. Освободить нас всех.

Я не могу шелохнуться, не могу дышать. Избавительница? Освободить их всех?

– Бред! – выплевывает Кейта. – Что это значит, Дека должна…

– Тебе слова не давали, человечий сын! – щерится незнакомая женщина в доспехах. – Тебе здесь не рады.

Смертовизги ощетиниваются, по пещере эхом разносится сердитое рычание.

– Убийца! – восклицает одна.

– Лорд Гар-Фату. Сколько он убил… – вторит другая.

Они обступают его, гремя шипами.

– Кейта! – ахаю я, силясь подняться из воды.

Он быстро обнажает меч, готовый защищаться.

– Успокойся, Дека. – Белорукая мягко толкает меня обратно и уходит к женщине в доспехах. – Оставь его, Зайнаб.

– Но он…

– Он сохранил Нуру, рискуя собственной жизнью, – сурово перебивает ее Белорукая. – Одного этого уже достаточно. К тому же он никогда не предаст Нуру. – Повернувшись, она твердо смотрит Кейте в глаза: – Не предашь?

– Нет, конечно! – отвечает он. – Она моя… моя напарница.

– Именно, – принимает его невнятное признание Белорукая и снова обращается к Зайнаб: – Вдобавок он мой потомок.

Зайнаб рычит:

– У тебя их сотни. У всех нас. Все мы матери. Праматери.

Белорукая неумолима.

– Ты к нему не прикоснешься. Никто его не тронет. – Она многозначительно оглядывает смертовизгов. – С этого момента и до тех пор, пока лорд Гар-Фату не попытается нас убить, мы отвечаем ему тем же.

По пещере разносится ворчание. Белорукая рывком разворачивается к собравшимся.

– Такова моя воля как вашего генерала, и вы подчинитесь!

Ворчание мгновенно стихает, даже смертовизги больше не перещелкиваются на своем языке.

– Уходи, – говорит Белорукая Кейте. – Возьми Масайму. Он доставит тебя к армии в целости и сохранности.

– Но я… – обеспокоенно поворачивается ко мне Кейта.

– Уходи, пока мои сестры не разорвали тебя на части, – приказывает Белорукая. – Их терпение иссякает.

Кейта быстро кивает.

– Могу я хотя бы попрощаться?

– Поторопись.

Снова кивнув, Кейта опускается в воду, мягко прижимает ладонь к моей щеке.

– Дека, – тихо произносит он с печалью во взгляде.

Я силюсь протянуть ему мизинец и улыбаюсь, когда Кейта обхватывает его своим.

– Обняла бы тебя, если бы только могла пошевелить руками, – шепчу я и хочу признаться, совсем тихо: – Кейта, я…

Он касается моих губ своими.

По коже мгновенно разлетаются искры. Я едва замечаю раздраженное ворчание смертовизгов, рычание женщин в доспехах… я чувствую лишь грохот собственного сердца и тепло Кейты. Оно наполняет все мое существо, несмотря на холод воды.

Кейта на вкус как карамбола и огонь.

Как родной дом.

Время словно застывает вокруг нас, окутанных магией. Мгновение, которым я буду дорожить вечно. Когда Кейта наконец отстраняется, в его глазах удивление.

– Всегда хотел, чтобы мой первый поцелуй случился с кем-то особенным, – шепчет он. – Чтобы он случился с тобой.

От слез щиплет глаза.

– Я рада, что это был ты, Кейта.

– И я рад, – отвечает он, еще раз сжимает мою ладонь, а затем забирается на Масайму. – Прощай, Дека. Быть может, однажды мы снова увидимся.

И он исчезает, выехав из пещеры на эквусе, под рычание смертовизгов и алаки-старейшин.

Я еле сдерживаюсь, чтобы не разрыдаться, но усмиряю свою печаль. Нужно думать о более насущных вещах. Нужно задать тысячу вопросов. Если я – Нуру, существо, созданное, дабы освободить смертовизгов и алаки, то как же мне выполнить свое предназначение?

И что же Белорукая? Если все это правда, почему она позволяла мне творить над смертовизгами столько зверств? Они с моей матерью могли предотвратить все, что произошло, если бы просто похитили меня при рождении. Зачем они вообще позволили мне расти среди людей, переживать столько боли, если все это время я могла быть здесь, среди себе подобных?

Вопросы вертятся в голове, но размышлять над ними некогда. Наваливается усталость, сейчас я поддамся ей и засну.

* * *

С наступлением утра Белорукая все еще рядом, а с ней и несколько смертовизгов. Они все стоят кругом, соединив руки, издавая горлом рокот. Звук отзывается в моем теле дрожью, заставляя сухожилия быстрее срастаться, крепнуть, и я благодарна им, благодарна за всю их заботу. Армия императора отсюда всего в четырех днях пути.

Мысль наполняет меня беспокойством. В конце концов, там Бритта и остальные. Могу лишь надеяться, что их не наказали, когда меня нарекли предательницей. Могу лишь надеяться, что Бритта выздоравливает – что она не скончалась от ран или чего похуже.

Например, от Права казни…

Гоню прочь ужасную мысль, возвращаясь к вопросу своего происхождения. Что вообще значит быть Нуру? Как именно я должна освободить богинь? Теперь я знаю, что они здесь, на вершине этой горы, спрятаны в храме, подобном тем, в которых гнездились смертовизги. Вот почему они там и собирались, вот почему вырезали семью Кейты, когда их здесь обнаружили. Это их главное святилище: место упокоения их богинь. А первобытные гнездовья – миф, который Белорукая создала, чтобы император сосредоточил здесь все свои армии.

Это, полагаю, облегчит мне задачу. Пока я буду освобождать богинь, император и войска будут слишком заняты битвой. Но что произойдет, когда я справлюсь? Все еще не представляю. Я даже не знаю, каковы эти богини – какова истина по сравнению с тем, что мне рассказывают.

Поворачиваюсь к Белорукой. Она стоит рука об руку с Катьей, продолжая рокочущий напев.

– Белору… то есть Фату, – исправляюсь, называя ее настоящее имя.

Женщина улыбается.

– Белорукая вполне сойдет. Фату – старое имя, которого уже давным-давно никто не боится. А вот Белорукая… – Она щелкает пальцами в железных перчатках. – Это имя скоро станет нелегко позабыть. Кроме того, получить его от тебя – для меня величайшая честь.

Я содрогаюсь. Что-то в ее глазах говорит мне, что она и правда так считает.

– Почему так важно освободить богинь? Что изменится, если они вернутся в наш мир?

– Все, – отвечает Белорукая. – Изменится все. Императоры Отеры слишком долго нас угнетали. Клеймили нас демонами. Но теперь настал их черед. Как только ты пробудишь богинь, они сделают Отеру такой, какой она была когда-то – землей свободы, где мужчины и женщины правят наравне, где женщин не оскорбляют, не избивают, не насилуют. Где их не делают узницами в собственных домах, где им не говорят, что они грешны и нечестивы.

Белорукая смотрит на меня сверху вниз, и ее глаза серьезны.

– Ты поможешь нам возродить те радостные времена. Ты поможешь нам завоевать свободу для всех нас – для каждой