Каждому своё - Сергей Тармашев

– Наверняка больше одного, – амбал быстрыми движениями проверил связующие канаты. – Стратегические объекты хорошо защищены и, как правило, имеют подземную часть не меньшую, а то и побольше, чем надземную. Согласно современной доктрине по ним положено наносить несколько ударов различного типа, в том числе направленными боеприпасами, предназначенными для разрушения объектов глубокого заложения. Я тебе об этом уже рассказывал. Там, на набережной, нас не зажарило радиацией за две секунды. Значит, это были кратеры от таких вот направленных взрывов. Основной удар ушёл в глубину. Скорее всего, это были даже не сами кратеры, а воронки от оседания грунта. Кратер находится дальше или ниже, даже не знаю, как правильно сказать. Короче, топаем отсюда!

Он вновь растворился в полумраке пылевой взвеси, и группа ускорила шаг. От экстремальной эмоциональной встряски Антона била адреналиновая дрожь, но идти стало легче. Минут пятнадцать он брёл через океан пыли вслед за мутным световым пятном молодого техника, и сосредоточенно следил за тем, чтобы наступать на обломки, хотя бы с виду кажущиеся надёжными. Потом Порфирьев остановился, и группа собралась возле него.

– Бомбоубежище должно быть где-то здесь, – шипение помех по-прежнему было беспрестанным, но на расстоянии вытянутой руки голос Порфирьева звучал громко и чётко. – По двум точкам привязывать карту к местности не так надёжно, как по трём, поэтому точнее уже не будет. Так что начинаем искать отсюда.

– Как искать? Что именно? – Антон оглядел безликую свалку обломков, распростершуюся в сумрачной пылевой взвеси. – Мы на вершине развалин! Вход погребён под ними, как набережная или наша станция! Может, мы прямо сейчас над ним стоим, и даже не знаем об этом!

– Ищем вентиляционную шахту. Или то, что может её заменять – любую крупную дыру в грудах обломков, в которую может пролезть человек в скафандре, – объяснил здоровяк. – Это старое бомбоубежище, новых в центре города не строили вот уже лет сто. Раз оно действующее, значит, его реконструировали и модернизировали. Но замкнутым циклом оно точно не обладает, чтобы установить такое, его пришлось бы полностью перестраивать и расширять. Это очень дорогая технология, никто не будет её применять к небольшому бомбоубежищу, которому в обед сто пятьдесят лет! Значит, у них должны быть вентиляционные шахты, хотя бы одна. Её наверняка засыпало, если не разрушило. Они должны были столкнуться с той же проблемой, что и мы, – нехватка воздуха. Чтобы не задохнуться, они выходили на поверхность и либо расчистили старый воздуховод, либо устроили новый. Со стороны это должно выглядеть как приличная дыра среди развалин.

– Не свалиться бы в неё в этой чертовой пыли! – произнёс пожарный, осматриваясь. – Не видно ни черта! Мы заблудимся раньше, чем что-то найдём!

– Не заблудимся, – Порфирьев подошёл к Антону и убедился, что его канат надёжно закреплён. – Растянемся в цепь и будем ходить по радиусу, как луч по экрану радара. Александр стоит на месте и вращается вокруг своей оси, как береговой маяк. Остальные ходят вокруг него на дистанции визуального контакта. Смотреть под ноги! Тем, кто идет по большому радиусу, следить за сохранением строя! Тем, кто на малом радиусе, не ускоряться, иначе большому радиусу придется двигаться слишком быстро, это опасно. Как только опишем полтора круга, останавливаемся. Я становлюсь центром вращения, Александр – точкой максимального радиуса. Описываем вторые полтора круга, снова меняем центр вращения, и так далее. Прочешем полосу в сто метров, потом продвинемся немного вперед, и повторим в обратную сторону. Так, змейкой, осмотрим квадрат сто на сто. Если они выходили на поверхность, мы найдем выход. Лишь бы не пролететь с привязкой карты… Кратер, по которому мы привязывались, всё-таки слишком приблизительный ориентир. Запросто могли ошибиться метров на сто-двести…

Искать пришлось долго, и сразу же начались трудности. Двигаться по радиусу, привязанными друг к другу, не позволяли руины. Из бесконечного поля обломков торчало множество оплавленных и размозженных конструкций, и связующие канаты быстро упирались в непреодолимые препятствия. От связки пришлось отказаться, но из-за сильных помех рации замыкающего и головного не слышали друг друга, и все фразы передавали по цепи. В итоге решили делать так, как задумано, только вместо канатов следить за световыми пятнами друг друга и постоянно вести перекличку. Если кто-то не ответил, значит, стоп. И двигаться туда, где последний раз видели свет его фонаря. Антон подумал, что если потеряется сам Порфирьев, а его фонарь погаснет или выйдет из строя, то обнаружить тело, облаченное в мимикрирующее снаряжение, будет практически невозможно.

Прочёсывать месиво из развалин, накрытое океаном пылевой взвеси и погруженное в сумерки, оказалось гораздо тяжелее, чем просто идти куда-то следом за впереди идущим. Мало того что россыпи обломков представляли собой самый настоящий урбанистический кочкарник, на котором можно переломать ноги запросто, стоит только запнуться или неправильно оценить надёжность какого-нибудь куска кирпичной кладки и бетонного обломка, на который собираешься поставить ногу. Помимо этого, каждую секунду существовала угроза потеряться. Бесконечное море обломков изобиловало выпирающими грудами строительного мусора и торчащими конструкциями. В некоторых таких предметах Антону удавалось узнать смятые в лепёшку троллейбусы и электромобили, но большинство идентифицировать не удавалось. Испытав на себе ярость термоядерных взрывов, несущих в момент вспышки окружающему пространству миллионы градусов температуры и миллионы атмосфер давления, основная масса городских объектов стала неузнаваема.

И среди всего этого Антону приходилось кружить, продираясь через бесконечную пылевую завесу, спотыкаясь и перелезая через крупные обломки, цепляясь за почти невидимые в сумраке штыри торчащей арматуры и стараясь не обращать внимание на кроваво-красную троицу девяток, застывшую на индикаторе счетчика Гейгера. Овечкин поневоле вспомнил источающий ненависть взгляд монстра, привидевшегося ему во время урагана. Всё вокруг несёт смертельную угрозу, неудивительно, что у него возникли галлюцинации! Скорее, впору удивляться, что они так быстро прошли и больше не повторяются. Это потому, что организм мобилизовал все силы, чтобы выжить. Главное не думать о том, что будет потом, когда антирад прекратит действовать. Это совсем небезопасный препарат, его изобрели в конце двадцать первого века и применяют только в силовых структурах и экстренных службах. Потому что побочных эффектов у него полно, а полезный только один. Что-то он читал на эту тему давно, ещё в студенческие годы. Почти всё забылось, но Антон хорошо запомнил, что после применения антирада человеку необходима медицинская помощь.

Он в очередной раз бросил взгляд по сторонам, убеждаясь, что видит световые пятна Владимира и Александра, и вновь опустил глаза под ноги. Не упасть бы! Ноги вновь гудят от усталости, глаза слезятся от перенапряжения, а вокруг по-прежнему одни смертельно радиоактивные руины. Спустя час поисков Антон был уверен, что предложенный Порфирьевым способ поиска крайне бестолков и изначально обречен на неудачу, но возмущаться он не стал. Перед глазами постоянно всплывала картина, как он, срываясь и соскальзывая, упорно карабкается по размозженному всмятку автобусу, стремясь выбраться из ямы. Жажда жизни оказалась настолько мощной, что он даже перестал чувствовать ураганный ветер, неоднократно сбрасывавший его обратно в яму. Этот урок он усвоил: хочешь выжить – надо что-то делать. Порфирьев асоциальный брутал, неотёсанный мизантроп, солдафон и нацик, но Дилара права – он с самого начала собирается выжить и делает для этого всё. И это ключ к успеху! Сделать всё, чтобы выжить! Теперь Антон это понимал. Можно просто отказаться от поисков, заявив, что план амбала отстой, и вернуться в метро, но тогда бомбоубежище точно его семье не светит…