Последний ход за белой королевой - Олег Агранянц

– Саша, поедешь со мной, – распорядился я. – Поможешь с переводом.

У Саши прекрасный арабский. Я знал, что Арафат хорошо говорит по-английски, но всегда предпочитает вести переговоры по-арабски. Да и английский у меня не для переговоров.

Мы поехали на «Пежо» резидента. За рулем был его шофер. Мы с Сашей сели сзади.

С Арафатом я встречался несколько раз в Москве. Он должен меня помнить.

– Ты давно его видел? – спросил я Сашу.

Тот улыбнулся:

– Вчера. У него было прескверное настроение. Он собирался в Москву. Но ему сказали, что Горбачев после встречи с Бушем уехал в Крым и его не примет. А беседовать с Дзасоховым… из-за этого приезжать не стоит. Какое у него настроение сегодня, узнаем сразу. Если выйдет без очков, значит, считает вас другом, ему незачем прятать истинные чувства. Он так делает везде – и в Алжире, и в Багдаде. Отработанный номер.

Мы выехали из города и поехали по направлению к Хамамету.

– Далеко еще? – спросил я.

– Уже почти приехали.

И он указал на двухэтажный дом впереди.

– Я ожидал, что резиденция Арафата расположена в каком-нибудь неприступном замке.

– Будете удивлены. Внешне не видно, но охрана здесь… Восток.

Нас встречал невысокого роста человек, которого Саша хорошо знал. Они похлопали друг другу по плечам. Обменялись парой фраз по-арабски. Он вежливо поклонился мне, мы вошли в дом и сразу оказались в большом зале.

Здесь пахло Востоком. Мальчишкой я любил ездить на Арбат в магазин «Восточные сладости» и запомнил этот сладковато-дурманящий аромат, который, если закроешь глаза, вызывал образы джиннов, минаретов и имел даже свой цвет: кофейно-серый. Тогда мне почему-то казалось, что такой запах должны иметь наркотики с экзотическими названиями.

Арафат появился сразу. Он был в светло-оливковом френче, без очков.

– Я вас помню, товарищ Евгений, – начал он по-английски. – Помню, что вы предпочитаете говорить по-арабски.

Видя мое смущение он засмеялся:

– Помню, помню. Но Саша нам поможет.

Вместе с ним в зал вошли два человека: один плотный, широкоплечий, в мышино-серой куртке с отложным белым воротником, другой невысокий, в черном костюме. Они принялись готовить кофе, и комнату сразу наполнил аромат кофе, смешанный с каким-то другим, незнакомым мне запахом.

Арафат предложил нам сесть.

Мы сели, и Саша сказал что-то Арафату по-арабски и тут же мне перевел.

– Я сказал, вы много пьете кофе, Абу Амар.

Да, конечно. Саша вспомнил, что забыл мне напомнить: друзья зовут Арафата Абу Амар, и мне следует его звать именно так.

– Я добавляю в кофе кардамон, – улыбнулся Арафат. – Успокаивает сердце.

«Значит, это запах кардамона», – отметил я про себя.

– Сегодня у меня к вам другое дело, Абу Амар. Не такое как обычно.

– Знаю-знаю. И очень для меня приятное, – Арафат широко улыбался.

Законы многих стран, где можно было приобрести оборудование, в котором нуждалась советская промышленность, запрещали продавать его в СССР. Поэтому эти законы надо было обойти, и здесь важно не только найти способы убедить партнеров заключить сделку и вывести закупленное оборудование, но и суметь заплатить за него так, чтобы не обнаружился адрес покупателя. Что касается контактов с партнерами, подписания контрактов, вывоза закупленного оборудования, то эти вопросы решали мои коллеги. На меня возлагалась обязанность перевести деньги этим организациям так, чтобы не обнаружился русский след. И здесь мне помогали люди Арафата. Мы переводили деньги в банки, контролируемые его людьми, а те – интересующим нас фирмам.

Я передал пакет Арафату.

– Вы знаете, Абу Амар, друзья зовут меня валютным извозчиком.

– Я бы вас назвал самым честным человеком в мире. – У Арафата явно было отличное настроение.

Он передал пакет одному из арабов.

– Здесь десять миллионов французских франков, – сказал я.

– Я не люблю считать деньги, – снова улыбнулся Арафат. – Вот если бы это были танки, тогда бы я посчитал. Ведь советские танки самые лучшие в мире.

Я подтвердил. Арафат спросил:

– Вы хотите, чтобы мы положили деньги именно во французских франках?

– Было бы лучше.

– Это не проблема. Через два дня деньги будут на номерном счету в «Люмме и Корпкс».

Я обалдел. Это тот банк, куда я отвез статуэтку.

Мое изумление не прошло бесследным для Арафата. Он сказал:

– Я получил такую просьбу от ваших товарищей только два дня назад.

– Да-да. Конечно.

– Вот если бы это были танки, я бы точно проследил, куда они идут. Я очень уважаю вашу организацию, товарищ Евгений. Но у вас в стране есть и другие организации. Иногда с ними очень трудно иметь дело. Я вас понимаю.

Появился тощий араб с двумя свертками. Арафат взял оба свертка, протянул мне.

– В одном – изюм. Он из тех мест, где я родился. В другом – кофе.

Он прищурил глаза и улыбнулся:

– С кардамоном. И не будем считать количество зерен.

«Подарки, – понял я. – Значит, пора уходить».

* * *

Мы сели в машину.

– Что-нибудь не так? – спросил Саша.

– Сказки Шахерезады! – это все, что я мог сказать.

– Здесь рядом есть отличный ресторанчик. Кухня смешанная арабско-европейская.

– То, что надо, – одобрил я.

Через десять минут мы сидели на веранде с видом на всегда великолепное Средиземное море.

– Здесь прекрасное местное вино, – порекомендовал Саша.

– Красное или белое?

– И то и другое.

– Начнем с белого.

В гостиницу я добрался только к семи.

– Скажи Косте, чтобы не будил, – попросил я Сашу.

Однако Константин позвонил.

– Извини, что разбудил. Тебе пришли депеши. Приедешь?

– Завтра.

– А завтра с утра ты поедешь на рыбалку.

Организовывать для именитых гостей рыбацкое чудо в посольстве умели, и первым специалистом по этой части слыл военный атташе Ершов. Именно он отыскал этот пруд и знал здесь самые лучшие места. В посольстве пруд так и звали: «ершовский».

Ершов заехал за мною в гостиницу и отвез в посольство. Там уже ждали бывший секретарь парткома, а ныне советник по работе с колонией Ананьев, и помощник военного атташе Климов с женой, оба взятые для выполнения «интендантских задач». Соколов спустился из референтуры и сказал, что дел по горло и рыбалку он не любит.