Ржавчина - Алексей Калугин

Григ промолчал. Не потому, что ему нечего было ответить этому заносчивому, самоуверенному и трусливому мальчишке. Он не видел в этом смысла. Более того – он находил это глупым. Стоит ли что-то доказывать недовольно заурчавшей электрокофеварке? Или вдруг что-то просопевшему пылесосу? Василий был и оставался грузом. Который. Нужно. Доставить. Заказчику. И не более того. Журналист заметно проигрывал даже в сравнении с Виолеттой.

Григ поднял с земли оброненную во время драки перчатку и натянул ее на руку. Надел на плечи ранец. Повесил на плечо автомат.

– Пошли.

Кому он это сказал? Василию или Виолетте?

«Астрадамская улица», – прочитал на покосившейся вывеске Василий. А в самом начале их пути, неподалеку от станции метро «Аэропорт», он видел вывеску, извещавшую, что они идут по Большому Эльдорадовскому переулку. А потом еще были Чуксин тупик и проезд Соломенной Сторожки. Вот так. Из чудесной страны Эльдорадо, через Чуксин тупик и Соломенную Сторожку, в какой-то там Астрадам. Не Амстердам, конечно, но все равно забавно. И не поверишь, что в Москве дело происходит. Хотя, конечно, Москва вообще чуднóй город. И, если сказать, что все же, мол, не до такой степени, то резонно задать вопрос: а до какой?

Они шли так долго, что у журналиста с непривычки начали ныть икры. Да и подкрепиться давно уже было пора. От завтрака, которым угостили растаманы, не осталось даже воспоминаний. Пустой желудок не просто информировал, что пора обеда давно миновала, а нервной пульсацией отбивал сигнал «SOS». Но говорить на эту тему с Григом было так же бессмысленно, как жаловаться на больной зуб кирпичной стене. Даже на плацебо не потянет.

В районе, через который они следовали, почти не было серьезных разрушений. Видимо, боевые действия здесь не велись. Хотя местами улицы все же были перегорожены бетонными блоками, мешками с песком или решетками, сваренными из швеллера, который даже нанороботы угрызть не смогли. Или – не захотели. Может быть, он противный на вкус?..

Запустение жилых кварталов производило еще более гнетущее впечатление, чем обращенные в руины улицы. Крайне неприятно было идти мимо окон с запыленными, будто патиной подернутыми стеклами. Казалось, из-за них, сами оставаясь невидимыми, на тебя смотрят призраки былых обитателей домов. Смотрят не то с укоризной, не то с надеждой. А может быть, с тайным желанием того, чтобы ты остался с ними навсегда. Призрачный, населенный тенями мир.

Несколько раз они встречали небольшие группы механоидов, неторопливо двигающихся куда-то по изломанному асфальту улиц. Издали они напоминали мирно пасущихся коров. Нет, скорее – бизонов. Никаких внешних признаков агрессии монстры не проявляли, и людям удавалось обойти их стороной, не потревожив.

Наверное, если бы с ними не было Виолетты, то двигались бы они гораздо медленнее. Машинка проворно юлила между обломками асфальта, почти все время находясь на пять-шесть шагов впереди Грига. И вовремя сигнализировала сталкеру обо всем, что лежало у них на пути. Как правило, сигналом опасности служила песня «Help!». Но иногда это могла оказаться и «Trampled Under Foot». Григу оставалось лишь определить степень опасности обнаруженной Виолеттой аномалии и решить, как нейтрализовать ее или с какой стороны обойти.

– Григ…

– Ну?

– Ты никогда не думал, что мог бы заработать хорошие деньги, продав Виолетту?

– Иди ты…

– Нет, ты послушай! Изучив ее, можно создать автоматического разведчика. Или проводника, который станет водить людей по Зоне, выбирая безопасный маршрут. Думаешь, такое изделие не пользовалось бы спросом?

– Я друзей не продаю.

Василий помолчал, неслышно буркнул под нос:

– Ну и дурак, – и больше не заводил разговор на эту тему.

Он вообще предпочитал помалкивать, чувствуя, что отношение к нему сталкера переменилось. Теперь Григ действительно относился к нему как к грузу, разговаривать с которым о чем бы то ни было мог только крепко больной на голову человек. А вот понять, чего вдруг Григ на него взъелся, Василий не мог.

Они дошли до конца Астрадамской улицы. Оставалось лишь свернуть на Тимирязевскую, которая прямиком должна была вывести их к месту, где обосновались неодруиды. И вот тут-то как раз сработал главный принцип неопределенности, известный каждому сталкеру: любая пакость, которая только может случиться, непременно случается. А твоя задача, сталкер, заключается в том, чтобы не вляпаться. Иначе ведь не отмоешься потом. Даже с дегтярным мылом.

Покачиваясь, ступая неверно, будто по зыбкой почве, навстречу путникам вырулил технозомби. Голова с рыжими волосами, торчащими в разные стороны, будто старое, драное мочало, лежит на левом плече. На лбу металлическая пластинка поблескивает. Левый глаз закрыт, а правый просветленной оптикой сияет. Одет чудила в старый, драный банный халат с розовыми хризантемами. Спереди халат расстегнут, так что все хозяйство наружу. Живот рассечен от грудины до паха. Края разреза стянуты уродливыми металлическими скобами. Хотя говорить об уродливости той или иной детали, составляющий образ технозомби, пожалуй, не имело смысла. Он был уродлив весь, в целом. Так, как может быть уродливо лишь нечто абсолютно чуждое человеческому мировосприятию. Даже самый уродливый из механоидов не мог бы тягаться с ним. Безобразие механоидов несло в себе некую функциональность, быть может, и не объяснимую напрямую разумом, но подсознательно определяемую как несомненно присутствующую. В то время как уродство зомби воспринималось как бессмысленное, да и бездарное к тому надругательство не только над природой человека, но над самой его сущностью.

Технозомби сами по себе были отвратительны. Но еще более отвратительным было то, что эти твари никогда и нигде не бродили поодиночке. И, если появился один…

Ну, точно! Из зарослей мутировавшего кустарника, длинные, извивающиеся ветви которого с одной стороны стелились по асфальту, забирая под себя почти пол-улицы, а с другой – по углу забирались на стену здания почти до четвертого этажа, полезли уродливые человеческие останки. Кто на двух ногах, кто на четвереньках. Колченогие, безрукие, скособоченные, свернутые, разломанные и снова кое-как собранные. И все с оружием. Где они его только берут? И почему считают нужным непременно пускать в дело? Казалось бы, ну какое им дело до двух человек, тихо, мирно идущих своей дорогой?..

– Ложись!

Григ толкнул Васю к стене дома и подставил ногу, чтобы он споткнулся и упал. А то ведь, пока будет выяснять, что да почему…

Длинная автоматная очередь, будто плеть, хлестнула по стене, выбивая осколки плитки и цементную крошку.

Вот-вот! Именно это и имел в виду Григ!

Раз!

Брошенная сталкером граната завертелась под ногами размеренно бредущего зомби.

Мертвяк остановился и попытался наклонить голову, чтобы внимательно рассмотреть непонятный предмет. Но, видно, шея у него была сломана, и, соскользнув с плеча, голова уперлась подбородком в грудь. Зомби ударил себя по уху. Голова дернулась и вернулась в прежнее положение.