Война на пороге. Гильбертова пустыня - Елена Переслегина

В действительности, грядущая русско-японская война следующего десятилетия решит вопрос о том, какой из когнитивных проектов получит "прописку" в Азиатско-Тихо- океанском регионе, займет ведущие позиции на формирующемся Тихоокеанском рынке и будет контролировать тихоокеанскую систему коммуникаций.

Что касается театра военных действий, то они развернутся в северо-западной части Тихого Океана, в акватории Охотского, Курильского, Магаданского, Японского морей, в Корейском, Сангарском, Лаперузовом проливе, проливе Невельского, во Внутреннем Японском море, в-Желтом и Восточно-Китайском море, в водах Тихого океана, омывающих Курильские острова и Камчатку.

На суше я предвижу бои за Сахалин, Курильские острова, Тайвань, орбита войны захватит, по мнению аналитиков, и Корейский полуостров, Маньчжурию. До некоторой степени весь российский Дальний Восток будет связан войной.

Несколько упрощая, можно бы говорить о трапециевидном секторе, заключенном между меридианами Харбина и Петропавловска-Камчатского, параллелью того же Петропавловска и Северным Тропиком (примерно 30 на 30 градусов). Роль "центра позиции", очевидно, сыграет Сахалин, что, в известной степени, и обусловит тяжелейшие бои за этот остров».

Первый выслушал и записал вопросы, обещая ответить в следующий раз. Из-за двери Игорь ему выразительно жестикулировал. Он вышел и пожал коллеге руку.

- Поедемте со мной, Сергей Николаевич, — сказал тот с нажимом, словно боялся, что Первый исчезнет.

- До ужина я совершенно свободен, вот только студен-, ты остались неудовлетворенными.

- Мы поужинаем по дороге. В аэропорт.

- Вы меня похищаете?

— Уже похитил. У вас же нет оружия. А толпа курсантов — только помеха.

«Видите ли, Уинстон, у меня будут трения с моими избирателями, — сказал как-то Иосиф Сталин Уинстону Черчиллю, причем в доверительной беседе, я полагаю», - Игорь уже вел машину по набережной в сторону Володарского моста.

— Да, я слышал их разговор, - усмехнулся Первый, — и должен сказать, что вы совсем, друзья-соратники, обалдели... может быть, поставите меня в известность, куда мы едем? Или, позвольте, я сойду.

— Я, Сергей Николаевич, всего лишь выполняю приказ...

— А по какому ведомству и с каких пор вы служите?

— С недавних и не по вашему...

— Отлично все прояснил... А едем куда?

— К Ленину, в Сокольники, — улыбнулся Игорь.

Масоны, пригласившие Первого, частью оказались ему

знакомыми. За хорошим столом в уютной гостиной разговор шел о прогнозировании, причем не чего-нибудь, а культуры. Здесь был один из редакторов популярного журнала, вальяжный директор «Балтики», седоватый профессор с кафедры конфликтологии, поэтесса, парочка артиллерийских генералов в штатском, двое мидовцев и хозяин, шурин бывшего шефа разведки. Потом они перешли в библиотеку. Там был херес. Выдержанный. Как все в этом доме.

После превосходного хереса Первый, наконец, услышал какую-то осмысленную речь.

— Видите ли, друзья, — начал хозяин приятным баритоном, — Первая и Вторая мировые войны всемерно способствовали эмансипации истории, народ стал ее актором, нравится вам это или нет.

— Ну да!— возразил редактор, — «мажу маслом бутерброд, а внутри - а как народ?»

«Попал на народников, — подумал Первый, — повымерли, вроде, уже...»

Здесь также знали Редактора. Масонская ложа — и только. Первый помалкивал и кивал. Глупостей они не говорили, но в чем толк его присутствия - Первый не угадывал. От беспричинности он отвык в разведке. Штатский темп был немного тосклив. Через некоторое время до Первого дошло, что они делят приличные «культурные» деньги и пригласили его как имеющего претензии к государству. Игорь- то что тут делает? Купить решили? Ну, смешно.

«Про войну будут детские игры с названьями.старыми, и людей будут долго делить на своих и врагов», - донеслось из гостиной этого лабиринтообразного дома. «Не простить бы тогда. Не забыть бы и не прозевать», — вертелось на языке. К этому «не прозевать» терлись американские новости про новую боеголовку. Конкурс объявили. Гады! А воевать придется с японцами. Парадокс.

— Когда я слышу слово культура, я хватаюсь за пистолет, — произнес Первый. К нему повернулись, словно его речи-то и ждали.

— Лишние деньги нужно вложить в корабли, культура начнется после них. Корабль—это символ процветания торговли, их нужно вернуть людям. Все порезанные вернуть названиями и новые построить. Культура деятельна.

— А постмодерн? Кого вы возьмете сейчас своими кораблями? Молодежь? Но вам же не круизные лайнеры нужны?

— Мне нужны палубные авианосцы в количестве 12-ти штук.

— Это нерентабельно,

— Зато убедительно для тех, кто эту рентабельность раньше нас посчитал.

— Ну, это мы понимаем...

— Нет, культура возникнет после следующей войны, а пока побудет поствашмодерн, прости Господи, — рассердился Первый. — Вот Игорь Валентинович считает, что будет война с собственностью, а я думаю — за ответственность. Ничто так быстро не уничтожается войной, как ваша культурная гламурность.

— Да, Сергей Николаевич! Вы, по-моему, не в курсе, что питерские особисты потеряли свой рейтинг, вам нужно искать доходы, они в культуре. Это даже не предложение, это разведка, так сказать...

— Вы что, господа, вербуете меня? Так хотя бы сумму назовите, - Первый смеялся. «Что делал Редактор в этой сомнительной компании? Правильно. Они позволили ему умереть...»

— Нет, Сергей Николаевич! Мы вас не вербуем, мы приглашаем вас принести некоторую пользу государству Российскому и разработать для него онтологические принципы навстречу, так сказать, небезызвестному японскому документу. Нас не пугает постмодерн элит, нас пугает культура низов, ее тупость, нерефлективность и феодальная природа. Мы с вами очень даже рядом стоим, вам некем будет воевать, если «немыслящее большинство» останется немыслящим, пережевывающим свою жвачку, так называемую «культуру-штрих».

— А пророки среди вас есть? — усмехнулся Первый. - Онтология без носителя - это как-то стремно, как говорит молодежь.

— Пророков придется воспитать в своем кругу, — ответил хозяин. Первый вдруг вспомнил, что за Тайваньские интересы стоят за хозяином, и зачесалось написать Голубу в Тайбень...

— Я бы вернулся к прежней службе, — отозвался Первый, — мне привычнее упаковывать пророчества в доклады родному Управлению.

— Ну, это не в нашей компетенции, - улыбнулся Шурин. Нехорошо улыбнулся и Первый вдруг понял, что «штрих- культура» — это жестокие дети, облеченные властью.

И эти тоже боялись... Они просто не знали, что такое подростковая культура, которая маячила за барьером из войн и ядерных «грибов». Это - сущий ад. Они были либералами и, слава Богу, за ними стоял немецкий генеральный штаб, а не японский.