Трое - Кен Фоллетт

Она уставилась на них обоих.

– Мой Иосиф встречается с премьер-министром, а мне нельзя рассказать об этом Рахели Ротштейн?!

И Дикштейн понял, что все будет в порядке.

Коэн надел пальто. Миссис Коэн поцеловала его и порывисто обняла.

– Не волнуйся, – сказал он. – Это, конечно, очень странно и неожиданно, но все будет хорошо.

Жена молча кивнула и отошла в сторону.

Они взяли такси и поехали в аэропорт. Дикштейн все больше вдохновлялся идеей, чувствуя себя проказливым школьником, который решил пошалить. Ему пришлось отвернуться от Коэна, чтобы тот не видел его ребячьей ухмылки.

Пьер Борг придет в ярость.

Дикштейн купил два билета в оба конца до Тель-Авива, заплатив кредиткой. В Париже им предстояла пересадка. До отлета он позвонил в посольство и договорился о встрече в аэропорту.

В Париже Дикштейн передал сотруднику посольства сообщение для Борга, объяснив суть дела. Дипломат был членом «Моссада» и потому обращался к нему уважительно. Коэн присутствовал при разговоре. Когда они остались одни, он сказал:

– Можно возвращаться – вы меня убедили.

– Ну уж нет, – ответил Дикштейн. – Мы зашли слишком далеко – теперь я должен быть в вас уверен.

В самолете Коэн сказал:

– Вы, наверное, очень важный человек в Израиле.

– Нет, но я выполняю очень важную работу.

Коэн принялся выспрашивать, как вести себя с премьер-министром, как к нему обращаться.

– Понятия не имею, – беззаботно отозвался Дикштейн. – Я его никогда не видел. Пожмите ему руку и назовите по имени.

Коэн улыбнулся. Азарт Дикштейна постепенно передавался и ему.

Пьер Борг встретил их в аэропорту «Лод», чтобы отвезти в Иерусалим. Он вежливо улыбнулся и пожал руку Коэну, однако по пути к машине прошипел Дикштейну:

– Ты вообще соображаешь, что творишь?!

– Ага.

Все это время Коэн был с ними, и Боргу не удалось устроить Дикштейну перекрестный допрос. Они отправились прямо в резиденцию премьер-министра в Иерусалиме. Дикштейн с Коэном остались ждать в приемной.

Через пару минут их вызвали.

– Сэр, это Нат Дикштейн, – представил его Борг.

Они пожали друг другу руки.

– Мы раньше не встречались, но я наслышан о вас, мистер Дикштейн, – сказал премьер.

– А это мистер Иосиф Коэн из Антверпена.

– Мистер Коэн! – Премьер улыбнулся. – Вы очень осторожный человек – вам следует заняться политикой. Что ж… Сделайте одолжение, не откажите нам в просьбе. Для нас это очень важно. Я гарантирую: вы никоим образом не пострадаете.

Коэн был ошеломлен.

– Да, сэр, конечно же… прошу прощения, я не хотел беспокоить…

– Ничего страшного, вы все правильно сделали. – Премьер еще раз пожал Коэну руку. – Спасибо, что пришли. До свидания.

На обратном пути Борг уже не заботился о хороших манерах. Он молча курил сигару и ерзал на переднем сиденье. В аэропорту ему удалось на минуту остаться наедине с Дикштейном.

– Если ты еще хоть раз выкинешь подобный фокус…

– Так надо было, – оборвал Дикштейн. – И вообще, что тут такого? Встреча заняла всего минуту.

– Что такого?! Да ради этой минуты половина моего чертового отдела работала весь день! Не мог приставить ему пистолет к башке?

– Мы не варвары, – ответил Дикштейн.

– Слышал я это уже.

– Правда? Жаль.

– Почему?

– Потому что ты и сам должен это понимать, без подсказок.

Объявили их рейс. Во время посадки Дикштейн размышлял о том, что отношения с Боргом окончательно испорчены. Они и раньше общались в подобной манере, подкалывая друг друга, но… с оттенком если не привязанности, то по меньшей мере уважения. Теперь же Борг вел себя откровенно враждебно. Дикштейн отказался выходить из дела и тем самым бросил ему вызов – такое нельзя спускать с рук. Если бы Дикштейн собирался продолжать карьеру в «Моссаде», ему пришлось бы спихивать Борга с поста главы – для них обоих места уже не оставалось. К счастью, он решил уйти в отставку, так что никакой борьбы за власть не будет.

Коэн выпил немного джина и уснул. Дикштейн перебирал в уме всю работу, проделанную за последние пять месяцев. Тогда, в мае, он начинал, не имея четкого представления о том, как достичь цели, и просто решал проблемы по мере поступления: как найти уран, где его украсть, как угнать судно, как замести следы, как предотвратить сообщение о краже властям, как успокоить владельцев груза. Если бы он попытался построить схему целиком, то не смог бы предвидеть всех осложнений.

Иногда ему везло, иногда – нет. Тот факт, что владельцы «Копарелли» сотрудничали с еврейским агентством по подбору экипажа, – несомненная удача, так же как и подвернувшаяся партия урана для «неядерных целей», отправляемая морем. К неудачам следует отнести случайную встречу с Хасаном.

Хасан… Ложка дегтя в бочке меда. Дикштейн был практически уверен, что ушел от слежки перед отлетом в Буффало, к Кортоне. Вряд ли сейчас его уже нашли – но это вовсе не означает, что о нем забыли.

Надо бы выяснить, насколько они в курсе.

Пока операция не будет закончена, Сузу увидеть не удастся – за это тоже нужно благодарить Хасана.

Самолет пошел на посадку. Дикштейн пристегнул ремень безопасности. Все приготовления завершены, схема полностью разработана, карты розданы. Он знал свою комбинацию, знал кое-какие козыри противника – противник, в свою очередь, о чем-то догадывался. Оставалось лишь начать игру, и никто не мог предсказать ее исход. Эх, если бы можно было предвидеть будущее; если бы план был не такой сложный; если бы не пришлось опять рисковать жизнью… Скорей бы уже начать операцию и перейти от метаний к делу.

Проснулся Коэн.

– Мне все это приснилось? – спросил он.

– Нет, – улыбнулся Дикштейн. Оставалась еще одна, самая неприятная часть: нужно напугать Коэна до полусмерти. – Я предупреждал вас, что это очень важно и конфиденциально.

– Да-да, конечно, я понимаю.

– Нет, не понимаете. Если вы хоть кому-нибудь, кроме жены, расскажете об этом, нам придется принять решительные меры.

– Что вы имеете в виду? Вы мне угрожаете?

– Если вы не будете держать рот на замке, мы убьем вашу жену.

Коэн побледнел и уставился на него, затем отвернулся и стал вглядываться в огни приближающегося аэропорта.

Московская гостиница «Россия» – самый крупный отель в Европе: 5738 кроватей, километры коридоров и никакого кондиционирования.

Выспаться Хасану не удалось.