Коварство и любовь - Бертрис Смолл

– Он сказал, что готов спать с другой женщиной, но леди Анна вызывала в нем такое отвращение, что он не мог заставить себя возлечь с ней. Я советовал ему в таком случае прекратить дальнейшие попытки, дабы не истощать понапрасну свой детородный орган, – заявил доктор Чемберс.

Суд затаил дыхание, когда показания давал доктор Баттс.

– За время женитьбы на леди Анне, – рассказывал он, – у короля было множество ночных извержений. И это, милорды, неоспоримое доказательство отсутствия их физического контакта. Король делил ложе с леди Анной; но, несмотря на это, она осталась девственной, как в тот самый день, когда прибыла в Англию. Клянусь бессмертием своей души!

И жестом величайшего сожаления он сложил руки на весьма объемистом животе.

Вопрос обсуждался и в палате лордов. В конце концов идею предварительного брачного контракта с Лотарингией пришлось отвергнуть, поскольку герцог женил сына на дочери французского короля. Это было бы невозможно, будь его сын уже просватан. Кроме того, тема была весьма опасная: оскорбленная Франция могла объявить войну, что в данный момент было крайне нежелательно. Заявление короля о нежелании жениться и неспособности консуммировать брак было сочтено веским основаниям для того, чтобы объявить его недействительным. Кроме того, престол Тюдоров обеспечивал один-единственный наследник мужского пола; требовались другие наследники. Если в супружестве с Анной Генрих Тюдор не мог иметь детей, зачем тогда нужно такое супружество? Итак, палата лордов вынесла решение. Брак с Анной Клевской нужно признать недействительным.

Девятого июля собор духовенства двух архиепископств – Кентерберийского и Йоркского – заключил, что брак короля с Анной Клевской больше не имеет законной силы на основании отсутствия консуммации и желания его продолжать. Обе стороны сохраняли право вступить в новый брак. Архиепископ Кранмер, граф Саутгемптонский и герцог Саффолкский снова отправились в Ричмонд, чтобы сообщить о решении суда королеве.

– Отныне, мадам, вы считаетесь возлюбленной сестрой короля, – объявил герцог Саффолк. Затем он уведомил Анну и солидном ежегодном содержании, которое выделил ей бывший супруг. – Вам также позволено сохранить за собой все ваши драгоценности, столовое серебро и гобелены. Вам теперь принадлежат дворец в Ричмонде, замок Хивер и имение в Блетчингли. При посещении королевского дворца, мадам, старшинство перед вами имеют лишь новая королева и дочери короля. Мы надеемся, что вы останетесь довольны щедрыми условиями, которые предлагает наш милостивый господин, Генрих Тюдор. Боже, храни короля!

– Я в высшей степени довольна щедростью моего дорогого брата Хендрика, – ответила леди Анна. – Через день или два я напишу ему, подтверждая согласие с тем, что вы сообщили мне, милорд. Вы считаете, этого будет достаточно?

В самом деле, подумал герцог Саффолк, леди Анна, похоже, очень довольна тем, как с нею обошлись. Хорошо, что Хэл не видит ее счастливого лица!

– Да, мадам, – вслух сказал он. – Этого вполне достаточно.

– Доктору Уоттону надлежит вернуться в Клеве, миледи, – сказал архиепископ, – чтобы объяснить эти деликатные вопросы вашему дорогому брату, герцогу Уильяму. Не соблаговолите ли написать брату письмо? Это успокоило бы его еще больше.

– Тогда помогите мне составить такое письмо, – попросила леди Анна. – Не хочу, чтобы мое плохое знание английского языка помешало Вильгельму увидеть мое положение в истинном свете. Иногда мне кажется, что у него в голове не мозги, а клецки.

Ее замечание позабавило обоих – и Саффолка, и Саутгемптона, однако архиепископ заметил:

– Разве не лучше написать это письмо на вашем родном языке, мадам? Ваш брат герцог может встревожиться, если вы обратитесь к нему на английском!

– Отныне я англичанка, милорд, – ответила Анна. – Но, ради вашего спокойствия мы вместе напишем письмо по-английски, а потом вы можете перевести его на язык моей родины. Но тем не менее пошлите Вильгельму оба письма: он увидит, что оригинал написан моей собственной рукой. Я постараюсь его убедить, и он будет доволен. – Она одарила их сияющей улыбкой.

– Вы позволите нам отнести весточку королю, миледи? – спросил герцог Саффолк. – Убедить его в том, что вы полностью удовлетворены?

– Да, – ответила Анна. – Вы можете сказать моему брату королю, что я его почтительная подданная, отныне и навсегда. – И она присела в реверансе.

– Невероятно, – говорил граф Саутгемптон, когда они плыли на своем баркасе обратно в Лондон. – Никогда не видел такой разумной женщины. И ведь с самого начала, когда я встретил ее в Кале, она горела желанием во всем угодить королю!

– Сегодня она ему точно угодила, – сдержанно ответил архиепископ. – Подозреваю, лишившись королевы, мы потеряли в ее лице искуснейшего дипломата. Какая тактика! Какой тонкий расчет!

– Если спросите меня, так я скажу – она до смерти рада от него избавиться, – заметил герцог Саффолк. – Старина Хэл был бы весьма раздосадован, если бы видел, как охотно приняла она его предложения. Думаю, стоит ему сказать, будто она лишилась чувств, выслушав новость, но потом вы, Томас, рассказали ей о щедрости короля. Это польстит его самолюбию. Как вы полагаете, милорды?

– Сейчас его самолюбие не нуждается в лести, – заметил архиепископ. – Он наслаждается обществом девицы Говард, и, к сожалению, все прочее кажется ему неважным. Не уверен, что это к добру.

– Полно, милорд, – сказал герцог Саффолк, женатый четвертым браком на женщине много младше себя. – Это счастье – иметь юную жену.

– Меня беспокоит не юная Говард, а ее загребущее семейство, – вполголоса сказал граф. – Герцог Томас не упустит возможности захватить власть; он думает, что имеет на это право!

– Тогда, быть может, вы выступите в защиту бедняги Крома? – предложил архиепископ. – Знаю, с ним было нелегко поладить, но мы все понимаем, что обвинения против него слабые и вообще не соответствуют действительности.

– Милорд, у вас доброе сердце, но рассудок вам отказывает, – возразил граф Саутгемптон. – Судьба Кромвеля уже решена. Он обречен, и никто его не спасет, разве что всемогущий Бог. Король решил жениться на Кэтрин Говард, и нам придется терпеть и девицу, и ее семейку. У нас нет выбора.

– Каким образом девица Говард сумела взлететь так высоко? – громко спросил герцог Саффолк. – Кажется, король уделял внимание также девице Уиндхем? Но она так поспешно выскочила замуж за внука Норфолка.

Оба его спутника пожали плечами. Архиепископ промолчал, а граф Саутгемптон ничего не знал. Королевская баржа скользила вниз по реке – их уже не было видно из Ричмонда, где именно в этот момент бывшая королева объявляла своим дамам, что они могут возвращаться в королевский дворец или к себе домой, как пожелают. Большинство дам горели желанием вернуться в Гринвич, чтобы получить место при новой королеве. Племянницы короля и его невестка в Ричмонд даже не приехали; оставалась только графиня Ратлендская, да и то пока ее супруг – камергер бывшей королевы – не будет освобожден от должности. Сэр Томас Дэнни, канцлер Анны, и доктор Кэй, ее казначей, уже простились с леди Анной и присоединились к дамам, ожидающим посадки на баркасы, которые должны были отвезти их в Лондон. Все держались очень учтиво, но было очевидно, что Анна считалась уже отыгранной фигурой. А будущее было за Кэтрин.