Артур Рэйш. Когда темные боги шутят - Александра Лисина

— И как, позвольте спросить, реализуется ваше… эм… проклятие? — осторожно поинтересовался Гун, на всякий случай освобождая руки.

С лица господина Уэссеска мгновенно исчезла фальшивая улыбка, а упершийся в меня взгляд стал напряженным и острым, как бритва.

— Самым неприятным для человека образом, — медленно проговорил он. — Причем не позднее полуночи следующего дня после прискорбного для него инцидента.

Хм. Видимо, простого намека господину Уэссеску показалось недостаточно. Решил сразу обозначить размеры проблемы, чтобы не осталось никаких недоговоренностей.

— Как я понимаю, отменить или отсрочить данное явление вы не в состоянии? — осторожно уточнил я, и хозяин дома еще напряженнее кивнул.

— Особенность проклятия такова, что мне сложно даже говорить о его свойствах.

Я метнул на открывшего рот Родерика свирепый взгляд, и тот чуть не подавился следующим вопросом.

— Ценю вашу откровенность, — быстро сказал я, пока сыскарь не опомнился. А сам настороженно оглядел кабинет еще раз. — Теперь понимаю, почему вы при всем желании не могли прислать нам приглашение на беседу. Да еще подорванное в юности здоровье, не позволяющее покинуть пределы вашего уютного во всех отношениях замка, добавило немало трудностей…

Лицо господина Уэссеска немного расслабилось, а в голосе появилось наигранное воодушевление.

— Рад, что встретил понимающего собеседника.

Я же, напротив, помрачнел. Кажется, дело несколько сложнее, чем мне казалось. Запрет на прямое упоминание о Палаче свидетельствует о том, что нити связывающего заклинания все еще довольно сильны. Но как я и подозревал, видоизменились настолько, что любое лишнее слово могло обернуться серьезными проблемами и для носителя. При этом Уэссеск вел себя отнюдь не как человек, попавший в беду и нуждающийся в помощи. Он был по-прежнему насмешлив и уверен в себе, прекрасно сознавал свое превосходство и очень многого недоговаривал.

Интересно, что же такое произошло, если после стольких лет молчания он вдруг решил заговорить?

— Взаимно. Но мне бы хотелось кое-что уточнить.

— Спрашивайте, — с готовностью отозвался хозяин дома, будто и не было недавнего напряжения. — Постараюсь развеять ваше любопытство.

— Вы очень любезны, — хмуро отозвался я. — Вы упомянули, что ваш отец искал причины родового проклятия… и даже пытался его снять.

— К сожалению, безуспешно.

— А где, позвольте спросить, он искал нужные сведения?

— Везде помаленьку. В старых книгах, летописях, в разговорах с заинтересованными людьми…

— Вам известны их имена? — моментально насторожился я, перехватив еще один выразительный взгляд от господина Уэссеска.

Тот поощрительно улыбнулся.

— Только одно. Когда я был молод, в наш дом частенько приходил один человек. Он много времени проводил в кабинете отца, и они подолгу о чем-то беседовали. Иногда отец после этого уезжал. Когда-то надолго пропадал в библиотеке и появлялся только после того, как приходил приказчик и напоминал о проблемах в доках. Однажды даже запил, а я тогда впервые подумал, что больше не хочу видеть в нашем доме подобного гостя. И какое-то время его действительно не было видно. Отец запретил об этом спрашивать, поэтому мы целый год жили спокойно и дружно делали вид, что его вовсе не было. Но за день до того, как отца не стало, этот человек снова вернулся. И они в последний раз о чем-то поспорили… правда, так громко, что я услышал обрывок разговора и даже сумел разобрать одно-единственное имя…

У меня по затылку пробежал холодок, когда на губах хозяина дома вновь появилась двусмысленная улыбка.

— Этого человека звали мастер Этор Рэйш, — сказал он.

И я с внезапной досадой осознал, что мой счет к некстати умершему учителю многократно вырос.

— Не возражаете? — как ни в чем не бывало осведомился господин Уэссеск, доставая из ящика стола изящный бокал и небольшой, тщательно закупоренный пузырек.

Гун торопливо мотнул головой, будучи все еще ошарашенным полученными сведениями, а я в очередной раз смолчал, по достоинству оценив подчеркнуто неторопливые движения хозяина дома и то, как он медленно цедит в бокал темно-вишневые капли какой-то настойки, давая мне время собраться с мыслями.

— Успокоительное, — наконец соизволил пояснить мужчина, внимательно отмеряя дозу. И, отсчитав тринадцать капель, убрал лекарство обратно в стол. — В последнее время стал, знаете ли, плохо спать.

Не обращая внимания на гнетущую тишину, он достал с подоконника графин с водой, так же неторопливо наполнил бокал на две трети и, полюбовавшись сочным рубиновым цветом получившейся смеси, отпил половину.

— Итак, о чем мы говорили? Ах да, о вас, мастер Рэйш… и о том, что, впервые услышав ваше имя, я сразу подумал, что именно вы сможете мне помочь.

Я скептически хмыкнул.

— Вам не кажется, что вы несколько поторопились с выводами?

— Ничуть. То, что мне удалось о вас выяснить, не дает повода сомневаться в успехе.

Иными словами, господин Уэссеск считает, что я знаю все, что сумел выяснить о Палаче мастер Этор, и свято верит, что я смогу применить эти знания на практике, чтобы избавить его от проклятия?

Забавно…

Интересно, что бы он сказал, если бы выяснил, что я не закончил обучение, как положено, а мой учитель был скрытным, двуличным и коварным типом, подставившим меня уже дважды?

Взглянув на надменное лицо Уэссеска, на котором светилась непоколебимая уверенность в собственной правоте, я решил, что будет неразумно раньше времени разочаровывать этого человека. После чего прикинул, сколько смогу из него вытянуть, и нейтральным тоном произнес:

— Допустим, вы правы. Но давайте все-таки предположим, что у вас… или нет, у вашего отца… был некий «друг», который считал себя обязанным оберегать душевное равновесие членов вашей семьи. Друг верный. Очень принципиальный…

— Такой, что готов убить любого за свои принципы? — с мрачным видом подыграл мне хозяин дома, и я благодарно кивнул:

— Да. При этом хорошо знавший еще вашего деда. И накрепко привязанный к вашему роду узами старинной дружбы. Настолько прочными, что разорвать их способна лишь смерть.

Мужчина поморщился, словно хлебнул уксуса, но все же неохотно буркнул:

— Хорошо, допустим.

Я довольно улыбнулся.

— А теперь давайте предположим, что у вашего отца имелась возможность вызывать этого «друга» по собственному желанию.

— Не было такого, — быстро проговорил Уэссеск, метнув беспокойный взгляд в сторону закрытой двери, будто там мог кто-то подслушивать. — Наш общий «друг» всегда любил… скажем так… поспать. И спал обычно так крепко, что ничто не могло его разбудить. Кроме случаев, когда жизни его подопечных что-то по-настоящему угрожало.