Когда пируют львы - Уилбур Смит

Ковры привезли из Претории, древесину – из лесов Кении, мрамор – из Италии. У входа на главную подъездную дорогу они приказали выгравировать слова: «В Ксанаду Кубла-хан приказал воздвигнуть чертог земных соблазнов».[21]Как и предсказал садовник, все это стоило дорого. Каждый день после закрытия биржи они вдвоем отправлялись туда и смотрели, как работают строители.

Однажды с ними поехала Канди, и они показывали ей все, хвастаясь, как двое мальчишек.

– Здесь будет бальный зал. – Шон поклонился ей. – Могу я иметь часть пригласить вас на танец?

– Спасибо, сэр, – сделала она реверанс и полетела в его объятиях по еще не отшлифованным доскам.

– Здесь будет лестница, – рассказывал Дафф, – из черного и белого мрамора, а здесь, на лестничной площадке, мы поставим в стеклянной витрине голову Градски с яблоком во рту. – Они со смехом поднялись по неровному бетону. – Здесь будет комната Шона с дубовой кроватью – прочный дуб выдержит любые колебания. – Взявшись за руки, они шли по коридору. – А здесь будет моя комната. Я подумывал о золотой ванне, но строитель говорит, она слишком тяжелая, а Шон – что слишком вульгарная. Посмотри, какой вид: отсюда видна вся долина. Я мог бы по утрам лежать в постели и в телескоп читать цены на бирже.

– Красиво, – мечтательно сказала Канди.

– Тебе нравится?

– О да.

– Тут могла бы быть и твоя комната.

Канди начала краснеть, потом на ее лице проступила досада.

– Шон прав – ты вульгарен.

Она повернула к выходу. Шон занялся сигарой, прикрывая ею лицо. Дафф в два быстрых шага догнал Канди и развернул лицом к себе.

– Дура, я сделал тебе предложение!

– Отпусти! – Она, на грани слез, вырывалась. – Мне это не кажется смешным.

– Канди, я серьезно. Ты выйдешь за меня?

Сигара выпала у Шона изо рта, но он подхватил ее, не дав упасть на пол. Канди стояла неподвижно, как изваяние, глядя Даффу в лицо.

– Да или нет? Ты выйдешь за меня?

Она кивнула – сначала медленно, потом, очень быстро, еще дважды. Дафф через плечо оглянулся на Шона.

– Оставь нас, приятель.

По пути в город к Канди вернулся дар речи. Она счастливо болтала, а Дафф отвечал ей своей кривой улыбкой. Шон мрачно сидел в углу кареты. Его сигара горела неровно, и он выбросил ее в окно.

– Ты позволишь мне сохранить за собой «Палаты Виктории», Канди?

Наступило молчание.

– Что ты хочешь сказать? – спросил Дафф.

– Третий лишний, – ответил Шон.

– О нет! – воскликнула Канди. – Это будет и твой дом.

Дафф резко сказал:

– Это мой тебе подарок в честь свадьбы.

– Заткнись!

Дафф улыбнулся.

– Здесь нам всем хватит места.

Канди быстро пересела к Шону и положила руку ему на плечо.

– Мы так давно вместе. Нам без тебя будет одиноко.

Шон хмыкнул.

– Пожалуйста!

– Он согласится, – сказал Дафф.

– Пожалуйста!

– Ну ладно, – неловко ответил Шон.

Они съездили на гонки в Милнертон. Канди в шляпе со страусовыми перьями, Шон и Дафф в жемчужно-серых цилиндрах, при тросточках с золотыми рукоятями.

– Можешь окупить подвенечное платье, поставив пятьдесят гиней на Пассат. Эта лошадь не может проиграть, – говорил Дафф Канди.

– А как новая кобыла мистера Градски? Я слышала, на нее можно ставить, – сказала Канди, и Дафф нахмурился.

– Хочешь встать на сторону врага?

– Мне казалось, вы с Градски почти партнеры. – Канди повертела зонтиком. – По слухам, вы все время с ним работаете.

Мбежане придержал лошадей – они оказались в толпе пешеходов и карет у ворот ипподрома.

– Ты ошибаешься в обоих случаях. Его Солнечная Танцовщица не устоит против Пассата на длинных дистанциях: она слишком легконогая. А что касается нашего партнерства с Градски, мы иногда бросаем ему кость. Верно, Шон?

Шон смотрел на спину Мбежане. Зулус, в одной набедренной повязке, положив копья у ног, легко и привычно правил лошадьми. Они скашивали уши на его голос, низкий и мягкий, когда он разговаривал с ними.

– Верно, Шон? – повторил Дафф.

– Конечно, – неопределенно ответил Шон. – Знаешь, я думаю, надо одеть Мбежане в ливрею. Без одежды он выглядит неуместно.

– Да, но другие лошади того же завода все были неплохими стайерами. Солнечный Мед дважды выигрывал дерби в Кейптауне, а Затмение – скачки в метрополии в прошлом году, – возразила Канди Даффу.

Тот снисходительно улыбнулся.

– Можешь мне поверить – Пассат выиграет и окажется в стойле раньше, чем Солнечная Танцовщица увидит финиш.

– Темно-бордовый и золотой, как наши беговые цвета, – задумчиво бормотал Шон. – Очень пойдет к черной коже. Пожалуй, еще тюрбан со страусовым пером.

– О чем ты говоришь? – спросил Дафф.

– О ливрее Мбежане.

Они оставили карету в отведенном месте и направились на трибуну для членов клуба. Канди плыла между своими двумя провожатыми.

– Ну, Дафф, у тебя сегодня самая красивая женщина.

– Спасибо.

Канди улыбнулась Шону.

– Поэтому ты все время пытаешься заглянуть ей за корсет? – вызывающе спросил Дафф.

– Какие грязные мысли!

Шон был шокирован.

– Не отрицай, – засмеялась Канди. – Мне это очень лестно, добро пожаловать.

Они пробивались через толпу женщин в пестрых платьях и мужчин в строгих костюмах. Их встречали приветствиями.

– Доброе утро, мистер Кортни.

С ударением на «мистер».

– Как сегодня Пассат?

– Можете ставить на кон штаны.

– Дафф, поздравляю с помолвкой!

– Спасибо, Джок, тебе тоже пора нырнуть.

Они были богаты, молоды, красивы, и весь мир восторгался ими. Шон отлично себя чувствовал, шагая между красивой женщиной и другом.

– А вот и Градски. Пойдем подразним свинью, – предложил Дафф.

– Почему ты так его ненавидишь? – негромко спросила Канди.

– Посмотри на него и поймешь сама. Идем.

Дафф повернул их туда, где у ограды в одиночестве стояли Градски и Макс.

– Шалом, Норман. Мир и тебе, Максимилиан. – Градски кивнул, а Макс что-то печально пробормотал; когда он моргал, его ресницы касались щек. – Вот заметил, что вы двое болтаете, и подумал: пойду послушаю ваше остроумие. – Не получив ответа, он продолжил: – Я видел вашу новую кобылку на тренировочной дорожке вчера вечером и решил: у Нормана есть подружка, и он купил клячу для своей женщины. Но говорят, ты собираешься выставить ее на гонку. Ах, Норман, тебе надо советоваться со мной, прежде чем делать такие глупости. Иногда ты бываешь таким порывистым!