Проверка верности - Джорджет Хейер

Шпаги сверкнули в коротком приветствии и с лязгом скрестились, высекая искры. Оба были опытными фехтовальщиками, но сейчас было не время изощряться в искусстве владения шпагой. Начался бой, схватка не на жизнь, а на смерть, стремительная и беспощадная. Для каждого из противников окружающий мир перестал существовать. Они видели только шпагу врага, обманные движения, выпады, уходы. Они не сводили глаз друг с друга; ноги в носках издавали мягкий топот, ступая по доскам пола; короткое дыхание с хрипом вырывалось из груди.

Летбридж сделал выпад с правой, опорной ноги, стремительно атаковав из третьей позиции, высоко подняв руку, на которой канатами вздулись мышцы. Рул принял его шпагу на нижнюю часть своего клинка, но острие шпаги противника скользнуло по его предплечью, оставив длинную царапину, после чего клинки разомкнулись.

Ни один из противников не остановился; это был не поединок до первой крови. А та медленно капала из раны графа на пол. Летбридж отпрыгнул назад и встал, опустив острие шпаги к полу.

– Перевяжите ее! – сказал он. – Я не хочу поскользнуться на вашей крови.

Рул вытащил носовой платок из кармана бриджей, обернул его вокруг раны и затянул узел зубами.

– К бою!

Поединок продолжался, враги без устали кружили друг напротив друга. Летбридж предпринял попытку атаковать фланконадой[80], из-под левой руки. Кончик его шпаги скользнул по боку Рула, но граф ответил стремительным выпадом. Клинки с лязгом столкнулись, и Летбридж выпрямился, парировав чужую атаку и тяжело дыша.

Он все время нападал, пустив в ход все известные ему грязные трюки, чтобы заставить графа раскрыться. Раз за разом он пытался пробить его оборону, и раз за разом его стремительный клинок натыкался на шпагу противника и отлетал в сторону. Он начал уставать; пот градом катился по его лицу, но Летбридж не осмеливался смахнуть его левой рукой, чтобы не потерять драгоценные доли секунды, в которые Рул успеет нанести смертельный удар. Барон предпринял отчаянную попытку атаковать из четвертой позиции; граф парировал его выпад полукругом с отводящим движением и, прежде чем Летбридж успел выпрямиться, прыгнул вперед и схватил его шпагу пониже эфеса. Кончик его собственного клинка смотрел в пол.

– Вытрите пот со лба!

Губы Летбриджа раздвинулись в горькой улыбке:

– Итак… мы… квиты?

Граф не ответил; отпустив чужую шпагу, он смотрел, как барон достал платок, провел им по лицу и отшвырнул его в сторону.

– К бою!

В поединке произошли перемены; теперь уже граф стал напирать. Летбридж отбивался из последних сил, слабея с каждой секундой. Понимая, что долго так продолжаться не может, он предпринял атаку botte coupée[81], имитировав укол в высокой кварте, но напав из низкой терции. Но клинок его вновь столкнулся со шпагой Рула, и бой продолжался.

Он услышал, как заговорил граф, задыхаясь, но совершенно отчетливо:

– Почему моя жена вошла в ваш дом?

У Летбриджа больше не осталось сил атаковать; он мог лишь механически защищаться; рука налилась свинцовой тяжестью от плеча до запястья.

– Почему моя жена вошла в ваш дом?

Он парировал выпад слишком поздно и неуклюже; кончик шпаги графа сверкнул, остановился у самой его груди и отодвинулся. Барон понял, что его пощадили и что так будет повторяться до тех пор, пока граф не получит ответа на свой вопрос. Он злорадно усмехнулся. Слова тяжело вырывались у него из груди с каждым вздохом:

– Я… похитил… ее.

Шпаги скрестились и разомкнулись.

– А потом?

Барон стиснул зубы, его защита дала сбой, и он лишь чудом избежал укола. Рукоять шпаги стала тяжелой и скользкой в потной ладони.

– А потом?

– Я… не… хвастаюсь… своими… победами! – выдохнул он и, собрав остатки сил, попытался отразить атаку, которая, как он уже отчетливо понимал, станет для него последней в этой схватке.

Шпага царапнула клинок Рула; сердце готово было разорваться у барона в груди; в горле у него пересохло; боль в руке стала нестерпимой; перед глазами все плыло. И вдруг прошедшие годы спали с него, словно кандалы, и он, задыхаясь, прохрипел:

– Маркус… ради бога… заканчивай!

Он увидел, как кончик чужой шпаги летит к нему в стремительном выпаде, прямым ударом в высокой кварте, нацеленным ему прямо в сердце; он неуклюже отмахнулся своим клинком, слишком медленно, чтобы парировать его, но отклонить его в сторону все-таки сумел. Кончик шпаги Рула скользнул по его клинку и глубоко вошел ему в плечо. Клинок выпал у Летбриджа из рук; еще несколько мгновений он стоял, покачиваясь, на ногах, а потом рухнул навзничь, пятная кровью белоснежную сорочку.

Граф смахнул пот с лица; его собственная рука слегка подрагивала. Он стоял, глядя сверху вниз на Летбриджа, простершегося у его ног. Старинный враг дышал тяжело, со всхлипами, и кровь уже пропитала сорочку насквозь и стекала на пол, образуя липкую лужу на дубовых досках. Внезапно граф отшвырнул свою шпагу в сторону, подошел к столу и смахнул с него бутылку вина и бокал. Сняв скатерть, он надорвал ее зубами, после чего ловко разорвал на длинные полосы. В следующее мгновение он опустился рядом с Летбриджем на колени, осматривая рану. Барон приоткрыл свое карие глаза:

– Полагаю… я не умру… и в этот раз… тоже!

Граф обнажил Летбриджу плечо, скомкал одну из полос и прижал к ране, останавливая кровь:

– Да, я тоже думаю, что вы не умрете. Но рана глубокая.

Он оторвал еще одну полоску, скомкал ее, приложил к ране и туго забинтовал плечо. Выпрямившись, он взял со стула сюртук Летбриджа, скатал его валиком и подложил барону под голову.

– Я пошлю за доктором, – коротко сказал он и вышел. Остановившись на верхней площадке лестницы, он кликнул хозяина.

Толстяк Каттермоль появился быстро, словно ожидал, что его позовут. Он остановился внизу, положив руку на перила и с тревогой глядя на графа; на лбу у него собрались морщинки, а губы плотно сжались в тонкую линию.

– Пошлите одного из своих работников за доктором, – сказал Рул, – и принесите бутылку коньяка.

Хозяин кивнул и развернулся, собираясь уходить.

– Каттермоль! – окликнул его милорд. – Принесите его сами.

При этих его словах хозяин кисло улыбнулся:

– Можете быть покойны, милорд.

Рул вернулся в дубовую гостиную. Летбридж по-прежнему лежал там, где он оставил его, и глаза его были закрыты, а лицо покрывала смертельная бледность; одна рука была безжизненно вытянута вдоль тела ладонью вверх. Рул остановился, хмуро глядя на поверженного врага. Летбридж не шевелился.