Королевство шипов и роз - Сара Маас

– Понятно, – соврала я, хотя ровным счетом ничего не поняла.

Почувствовав это, Ласэн хмыкнул.

– Смотрю, ты опять погружен в дела, – сказала я, косо поглядев на него.

Ласэн невозмутимо чистил ногти острием кинжала.

– Да, Фейра. Я был занят. Полагаю, и ты тоже.

– Как понимать твои слова? – спросила я, чувствуя подвох.

– Если я предложу тебе луну на веревочке, ты и меня поцелуешь?

– Не будь придурком, – огрызнулся на него Тамлин.

Продолжая посмеиваться, Ласэн покинул столовую.

Я снова осталась наедине с Тамлином и стояла, переминаясь с ноги на ногу.

– Если я опять столкнусь с Аттором, теперь я его увижу? – спросила я, желая рассеять тягостное молчание.

– Да, и такую встречу приятной не назовешь.

– Ты говорил, что он меня не видел. Аттор – не твой подданный. Как тебе удалось скрыть меня от него? И зачем?

– Едва мы вошли в сад, я окружил тебя плотным защитным покровом. Потому-то Аттор тебя не увидел, не услышал и не учуял.

Тамлин смотрел в окно за моей спиной, его рука теребила волосы.

– Я делал все, что в моих силах, чтобы ты стала невидимой для таких, как Аттор. Кстати, есть существа и похуже. Болезнь снова наползает, и все больше таких существ высвобождаются из оков.

У меня свело живот.

– Я в любом случае призываю тебя доверять не глазам, а внутреннему чутью, – продолжал Тамлин. – Аттора ты теперь увидишь в его истинном обличье. Но тебе могут попасться фэйри, которые захотят тебя обмануть. Какими бы внешне прекрасными они ни казались, если тебе вдруг станет не по себе, притворись, что не видишь этого красавца. Не вступай с ним в разговоры. Если они причинят тебе вред, я… последствия будут одинаково тяжелыми и для них, и для меня. Помни о том, что случилось с нагами.

Это говорилось ради моей безопасности, а не из желания меня напугать. Но если наги – из чужого мира, неужели Тамлину было тягостно их убивать?

Он ждал ответа. Я кивнула и тут же задала новый вопрос:

– Болезнь опять… начала расползаться?

– Пока что только на землях других Дворов, – спокойно ответил Тамлин. – Ты здесь в полной безопасности.

– Я забочусь не только о своей безопасности.

Глаза Тамлина потеплели, но губы остались плотно сомкнутыми.

– Все будет хорошо, – пообещал он.

– Может, это лишь временный всплеск?

«Размечталась, дура», – ответил мой собственный здравый смысл.

Тамлин молчал, и это уже было достаточным ответом. Если болезнь вновь расползется… Сегодня я не решилась предлагать ему помощь, знала: он ни за что не позволит мне ввязываться в любые здешние дела.

И все же… Я вспомнила пейзаж, подаренный ему, и слова, которые он тогда произнес… Может, однажды он примет мою помощь?

* * *

На следующее утро, бродя по саду, я обнаружила отрубленную голову.

Посередине одного пруда, на постаменте, стояла скульптура крупной цапли с поднятыми крыльями. Голову насадили на клюв каменной птицы. Скульптура и постамент были все в крови. Значит, голову притащили сюда и насадили на клюв сразу же после расправы над жертвой.

Я несла складной мольберт, собираясь запечатлеть понравившуюся мне клумбу с ирисами. От увиденного я выронила мольберт. На гравий дорожки полетели кисти и баночки с красками.

Я мигом забыла, куда шла и чем собиралась заняться. Я смотрела на рот казненного, раскрытый в предсмертном крике, на его выпученные карие глаза, на сломанные зубы. Маски не было. Значит, казненный – не подданный Двора весны. Ничего другого сказать о нем я не могла.

Какой же пронзительно красной выглядела на сером камне постамента кровь казненного. Как хищно раскрылся его мертвый рот. Я попятилась и ударилась о что-то теплое и твердое.

Я стремительно развернулась и по охотничьей привычке взметнула руку.

– Это всего лишь я, – послышался голос Тамлина.

Я замерла, чувствуя озноб. Рядом с Тамлином стоял бледный Ласэн и озабоченно хмурился.

– Этот – не со Двора осени, – сказал Ласэн. – Мне он совсем не знаком.

– И мне тоже, – прорычал Тамлин.

Я отвернулась от страшного зрелища. Тамлин взял меня за плечи и крепко держал, хорошо хоть когти не выпустил. Чего он боялся? Что я полезу в пруд осматривать голову? Туда, опередив меня, шагнул Ласэн. Пруд был небольшим и довольно мелким. Вскоре Ласэн уже стоял перед постаментом и смотрел на скуластое лицо казненного.

– Ему поставили клеймо на ухо, – сообщил Ласэн и выругался. – Гора с тремя звездами.

– Двор ночи, – шепотом произнес Тамлин.

Мне вспомнилась фреска с картой Притиании. Двор ночи находился на самом севере острова. Государство тьмы и звездного света.

– Зачем… зачем они это делают? – недоумевала я.

Тамлин снял руки с моих плеч. Превозмогая дрожь, я встала рядом с ним, но смотреть, как Ласэн снимает голову с клюва каменной цапли, не могла. Я повернулась к цветущей дикой яблоне.

– Двор ночи привык делать все, что пожелает, – сказал Тамлин. – Они живут по своим законам… если эти извращенные понятия можно назвать законами.

– Они – жестокие убийцы, которым мало убивать. Им нужны мучения жертв, – добавил Ласэн.

Я мельком взглянула на него. Он успел взобраться на каменное крыло цапли. Мне не хотелось видеть, как он будет снимать голову, и я снова отвернулась.

– При Дворе ночи знают множество самых ужасных и отвратительных пыток. Они пируют на чужих страданиях. Забавляются.

– Так это сделали для забавы? Или в качестве послания? – спросила я, оглядывая сад, как когда-то оглядывала лес, в котором охотилась.

– И в качестве послания тоже, – отозвался Ласэн.

Послышались глухие, скребущие звуки. Я не смотрела, но знала: Ласэн снимал голову с каменного клюва. Мне не раз доводилось снимать шкуру с убитых зверей, но это…

Рука Тамлина опять легла мне на плечо.

– Они проверяют, насколько крепка наша оборона. Показывают, что находятся совсем рядом с нами и могут творить на сопредельных землях любые злодеяния. Кровь-то свежая…

Шумный всплеск подсказывал мне: Ласэн спрыгнул с постамента в воду.

– Это у верховного правителя Двора ночи считается забавой… Мерзавец!

Я прикинула расстояние от пруда до дома. От силы полсотни локтей. Почти рядом. Им удалось беспрепятственно проникнуть в наш сад.

Угадав мои мысли, Тамлин похлопал меня по плечу:

– Тебе здесь ничего не грозит. Это всего-навсего «шалость» Двора ночи.