Воздушный штрафбат - Антон Кротков

— Ну что смотришь? — со злостью процедил сквозь зубы одноклассник, буравя Нефедова пьяным взглядом налившихся кровью глаз. — Думаешь, разопьем бутылочку, и у Васи сразу язык развяжется? Кукиш тебе с маслом! Глянь лучше, что на стенке написано. Между прочим, в нашей типографии отпечатано!

Борис лениво скосил глаза над транспарант, висящий над головой крупнотелой продавщицы пива, и прочел: «Пей, да знай меру. В пьяном угаре ты можешь обнять своего классового врага».

— Теперь я понял, зачем я тебе понадобился! — уже кричал в лицо Борису Грязнов, брызгая слюной и обдавая Нефедова перегаром. — Своей драгоценной интересуешься. Запомни: вражье отродье она! А если не веришь, спроси хоть у Артурчика, он-то тебе авторитетно все разъяснит!

Артура Тюхиса Нефедов дома не застал. Его мать сообщила визитеру, что сын теперь живет по другому адресу. Тогда Борис оставил для одноклассника письмо, в котором просил его о встрече.

До получения нового направления в отделе кадров ВВС Борис решил остановиться не в гостинице Московского военного округа, а у кого-нибудь из своих. Казарменная жизнь ему порядком надоела! Хотелось отдохнуть в домашней обстановке, чтобы рядом разговаривали о самых обычных житейских делах.

Борис с болью узнал о еще одном трагическом событии. В очередном припадке скончался Близняк. Несколько часов он бился в своей комнате в жесточайшем припадке, хрипя и издавая нечленораздельные вопли, но никто из жильцов коммунальной квартиры не оказал умирающему соседу помощь и не вызвал врачей. Вместо радостной встречи с близким человеком Борис оказался на его свежей могиле…

Латугина Нефедов также не застал в Москве. Тот на несколько месяцев уехал от Севморпути в командировку в Мурманск. Борис временно поселился у Степаныча. Его помощник Никита уже год служил в армии, а новый кочегар как раз заболел. Нефедов с радостью взялся помочь Степанычу на паровозе. Правда, машинист долго отговаривал Бориса «горбатиться» в свой отпуск с лопатой, особенно упирая на то, что не с его покалеченной ногой кидать уголек. Впрочем, было видно, как на самом деле хотелось Степанычу покататься с возмужавшим «сынком», с которым им было о чем поговорить после долгой разлуки и который не станет, как новый неопытный помощник, еще не чувствующий уголь, руководствоваться дурным принципом «бери больше, кидай дальше».

В паровозе за разговорами и работой Борис на время забывал о своей тревоге за Ольгу. Если же тягостные мысли одолевали его, мудрый Степаныч ворчливо окликал:

— Будя ворон-то ловить, помощничек! Иди-ка лучше нагортай с тендера угля.

Похоже, старый машинист интуитивно догадывался о том, что гложет «сынка», но тактично не задавал вопросов. Так прошло несколько дней…

В конце третьей рабочей смены Бориса нашел Артур. Хотя Нефедов оставил его матери только адрес Степаныча, Тюхис каким-то образом сумел отыскать бывшего одноклассника в незнакомом и запутанном для человека постороннего мире узловой станции.

Спрыгнув с паровозной подножки, Борис протер ладони от масла и не без колебаний пожал протянутую Артуром руку. Надо было решить для себя, кто они теперь: по-прежнему — заклятые враги, или былые противоречия остались в школьном прошлом. Тюхис сам поспешил расставить все точки над «и»:

— А я иногда вспоминаю наши с тобой стычки и поражаюсь, какими глупыми юнцами мы были. Ты как, на меня с тех пор обиду не затаил? Мы ведь теперь другие стали.

— Дело прошлое, — согласился Борис. — Надеюсь, у тебя все в порядке.

Тюхис пришел на встречу в штатском. Нефедов знал, что бывший школьный комсорг окончил институт и предполагал, что он работает инженером на каком-нибудь заводе или в конструкторском бюро. Правда, когда речь зашла о его работе. Артур отделался несколькими размытыми фразами. Борис посчитал, что это как-то связано с секретностью его предприятия и сразу замял данную тему.

Они действительно разговаривали как встретившиеся после долгой разлуки добрые приятели. В отличие от Васи-Василька Артур спокойно поведал Борису все, что ему было известно об аресте семьи Тэсс.

— Правда, деталей я не знаю, — будто извиняясь, закончил он свой рассказ. — Но если хочешь, попробую навести справки: у меня имеются кое-какие знакомства в том департаменте. Ты как: еще долго планируешь оставаться в Москве? Жизнь-то у тебя кочевая.

— Мы люди подневольные — сами свою судьбу не решаем, — шутливо пояснил Нефедов. — Но думаю, месяц еще подышу сладким дымом отечества — медкомиссия у меня только через две недели.

— Да, с дымом, это ты в самую точку, — кивнув на вырывающиеся из паровозной трубы клубы пара, обаятельно подмигнул Нефедову одетый с иголочки светловолосый красавец, и пообещал на прощание: — Ну, тогда счастливо! Как только что-нибудь узнаю, сам тебя найду.

* * *

Сразу после возвращения из командировки Нефедов подготовил подробный отчет, в котором предельно честно описал все свои соображения насчет применения авиации в закончившейся войне. Фактически это был рапорт о слабости нашей авиации в Испании — как тактической, так и технической. Борис был убежден, что новая война не за горами и необходимо срочно сделать выводы из собственных ошибок, чтобы не платить за них еще большей кровью.

Между тем, некоторые симпатизирующие Нефедову штабные работники, зная прямой и горячий характер молодого летчика, настоятельно советовали ему не заниматься правдорубством.

— Не клади голову под топор! — в сердцах воскликнул штабист, который когда-то, еще до отъезда Бориса в Испанию, инструктировал его и теперь первым прочел рапорт. — Не ломай себе жизнь, Джордано Бруно! Будь лучше дипломатом — Галилеем. Кое-какие проблемы обозначь, но в целом напирай на успехи и достижения, а не на недостатки. Теперь этого не любят. Имей в виду, у меня есть информация, полученная из очень надежного источника, что тебя на самом верху планируют произвести сразу в комкоры[117]и назначить на очень ответственный пост в руководстве ВВС.

Только недавно были репрессированы маршалы Тухачевский и Блюхер, командармы 1-го ранга Уборевич и Якир, командующий ВВС Алкнис и сотни других военных руководителей высшего и среднего звена. Сталин привычными методами проводил кардинальную реорганизацию командного состава Красной армии, избавляясь от лихих кавалеристов Гражданской войны и делая ставку на новое поколение проявивших себя офицеров. Борис тоже оказался в обойме избранников, кого на самом верху было запланировано вначале осыпать почестями, а потом стремительно вознести на высшие должности. И быть бы Нефедову генералом в 25 лет, если бы не его бескомпромиссный прямой характер.

Впрочем, вначале подготовленный Борисом рапорт вроде бы даже понравился тем, кому он был адресован. На расширенном совещании руководства Главного управления ВВС РККА доклад Нефедова похвалили. Затем Борис узнал, что его рапорт, вместе с отчетами товарищей по Испании — Смушкевича, Рычагова и других — был положен на стол самому Сталину. И вроде бы даже прочитав отчеты летчиков, Хозяин, посасывая трубку, в своей неспешной манере резюмировал: «Наконец мне стало понятно, почему в битве за Мадрид мы потеряли 60 самолетов, сбив только тридцать немецких и итальянских…».