В те холодные дни - Владимир Сергеевич Беляев

подтвердил Пронин в телефон. — У нас с Сергеем Тарасовичем полный контакт.

— Хорошо, — ответил министр. — Жду вас в Москве. До свидания!

Пронин положил трубку. Помолчали.

— Давай действуй, Иван Николаевич, — подбодрил Пронина Косачев. — Смелее натягивай вожжи.

Пронин смущенно взглянул в лицо Косачеву:

— По правде, неловко мне без тебя, Сергей Тарасович. Все же твоя работа.

— Сочтемся славою, — просто сказал Косачев. — У меня к тебе маленькая просьба: возьми посылочку для внука. Давно обещаю ему нашу уральскую белочку. Живую.

В кабинет неожиданно ворвались Водников и Поспелов. Главный инженер буквально задыхался от потрясения.

— Слыхали, товарищи? Беда!

— Несчастье! — крикнул в тон Водникову растерянный Поспелов.

— Что такое? — спросил Косачев.

— Трубы лопнули! И как раз наши. Колоссальный взрыв!

— Да говорите вы толком. Когда лопнули? Где?

— На трассе. После моего отъезда. Вот телеграмма. Слава богу, без жертв.

Косачев выхватил из рук Водникова телеграмму, быстро прочитал, смял в кулаке.

— Не может это быть! Чепуха!

— Не может быть, — убежденно повторил косачевские слова Поспелов.

В кабинет вошел Уломов.

— Слыхал? — спросил Косачев. — Этого не может быть!

— А как же телеграмма? — сказал Уломов.

— Не разобрались, паникеры, — протянул Косачев телеграмму Пронину.

Пронин взял измятый листок, разгладил, внимательно прочел.

— Верю — не верю. Перед нами факты. Ты извини, Сергей Тарасович, мы обязаны доложить министру и товарищу Коломенскому.

— Да не может этого быть! Я абсолютно уверен в расчетах, — упрямо твердил Косачев.

— Я говорил, — пробормотал Водников.

— Надо действовать, а не гадать, Сергей Тарасович. Звони еще раз министру и Коломенскому, сам объясни, — сказал Пронин.

— Нет уж, звони ты! И разбирайся объективно! Разбирайся! А я немедленно вылетаю на трассу. Собственными глазами должен увидеть. И вы со мной, — приказал он Водникову и Поспелову.

— И я, — сказал Уломов.

— И возьмите сварщиков. Обязательно Николая Шкуратова, у него точный глаз и твердая рука.

— И я полечу, — сказал Пронин.

— Нет уж, ты звони, расследуй. И вообще, мне не на кого завод оставлять, уполномоченный! — Косачеву было обидно, что Пронин не поверил в прочность его труб, он резко бросил с порога: — Паникеры! Ты пойми, Иван Николаевич, тут что-то не так. Мы же учли прошлогодний урок. Теперь совсем другие трубы. Не могут они лопаться!

4

Летчик опустился на ближнем участке трассы, где накануне произошел взрыв. Косачев, Водников, Поспелов и Уломов спрыгнули на скалистый грунт, за ними высадились Николай Шкуратов, Федор Гусаров, Степан Аринушкин и еще несколько сварщиков.

Навстречу прибывшим подошли местные начальники и среди них — Салгиров, который присутствовал на совещании в ЦК, когда обсуждалось предложение Косачева. Поздоровались, молча пожимая руки другу другу.

— Что случилось? — сурово спросил Косачев.

— Рвануло так, что не дай бог. Трубы не выдержали.

— Наши?

— Ясно, что ваши, — подтвердил Салгиров. — Как раз у выхода из газового коллектора, где максимальное давление.

— По швам?

— Что?

— По швам, говорю, лопнули трубы?

— Сам черт не разберет, как это вышло, — сказал спутник Салгирова молодой инженер Антонов. — Есть заключение комиссии. Опытные эксперты, объективные факты.

— Где заключение?

— В конторе.

— Покажите место аварии. Куда идти?

— Прямо.

Лагерь газовиков раскинулся по широкому пространству, то там, то тут маячили вышки высоковольтной линии, подъемные краны, бульдозеры, трубоукладчики, телеграфные столбы. На всем пути работали строители газопровода, механики, шоферы, сварщики, уступали дорогу, молча и недружелюбно провожали Косачева в его спутников осуждающими взглядами.

Наконец подошли к воронке. Косачев внимательно и придирчиво осматривал все. Спрыгнул в траншею. Полез по трубам, нагнувшись и выставив вперед голову. Поднял осколок кирпича, постучал по стенкам труб изнутри. Трубы гулко гудели. Осмотрел продольные швы, залезал вглубь, в русло трубы, ощупывал стенки.

Все молча топтались на месте, ждали Косачева. Он вылез из трубы измазанный и помятый, стал дотошно осматривать рваные края разрыва труб на месте их стыковки.

В это время принесли бумаги с заключением комиссии.

— Тут длинно написано, читай сразу вывод, — сказал Салгиров, шурша бумагами, не выпуская их из рук, чтобы не унес ветер.

Косачев наклонился, быстро пробежал глазами исписанные листы.

— Мудрецы твои эксперты, — отрубил Косачев, прочитав вывод. — Тут же малому ребенку ясно! Пишут правильно, что разрыв на стыковке, а причину видят в низком качестве труб. Ты погляди, Салгиров, трубы целы, как монолит, а разрыв на самой стыковке. При чем же здесь наши трубы? Это ваша сварка никуда не годится.

Косачев, широко шагая, вернулся к трубам и повел за собой других.

— В самом деле, — сказал Уломов. — Взгляни-ка, Вячеслав Иванович, ты специалист по сварке.

Поспелов внимательно разглядывал швы стыковки.

— Сергей Тарасович прав. Грубая ошибка сварщиков.

Косачев осмотрел еще одну трубу и еще. Подозвал Николая Шкуратова:

— Смотри, Николай, как делают. — Он иронически улыбнулся: — Мастера! Пошли в контору.

Он легко вылез из траншеи, пошел твердым шагом, и все последовали за ним.

По телефону Косачев вызвал Пронина:

— Ну что, Иван Николаевич, доложил в Москву?

Пронин стоял у аппарата в кабинете Косачева.

— Извини, Сергей Тарасович, дело, кажется, осложняется. Мой звонок всполошил министерство. Министр говорит, что немедленно высылает комиссию на трассу Газстроя.

— Пусть не поднимают панику, Иван Николаевич. Трубы тут ни при чем.

— Но взрыв-то был?

— Был. Но по другой причине, сами разберемся.

— Комиссия уже в пути, вылетела самолетом.

— В таком случае, я остаюсь здесь, — резко сказал Косачев в трубку. — Ты пойми, Иван Николаевич, без меня тут любая комиссия так напутает, что целый год будем разбираться. А дело остановим, и надолго, поверь мне. Этого нельзя допускать, ни в коем случае!

Прибывшая из Москвы комиссия установила, что разрывы образовались на стыковочных швах. Не обнаружив дефектов в самих трубах, комиссия все же воздержалась от признания их вполне пригодными к промышленной эксплуатации и рекомендовала заводу продолжить эксперимент, не приступая к серийному производству.

Из кабинета Салгирова Косачев позвонил министру, заявил протест против решения комиссии.

— Не горячитесь ли? — спросил министр. — Может, проверить еще раз?

— Никому не нужная потеря времени, Павел Михайлович. Это мнение всех наших заводских специалистов. Да и газовики согласны со мной.

— Если так, вылетай в Москву вместе с комиссией, здесь разберемся детально.

— Я не могу оставить завод.

— В таком случае, пусть прилетит Пронин, как и договорились.

С трассы газопровода Косачев и все, кто с ним были, прибыли прямо на завод. Люди тут же разошлись по своим местам в цех. Рассказав Пронину во всех подробностях происшествие на трассе и разговор с министром, Косачев спросил:

— Готов лететь в Москву?

— Готов.

Пронина провожали к самолету Косачев, Астахов и Водников. Перед самым трапом Пронин наклонился к Косачеву, виноватым тоном тихо сказал:

— Поторопился я со звонком насчет взрыва, Сергей