Школа обольщения - Джудит Крэнц

Раньше, до того как влюбиться, Спайдер охотно, с ленивым добродушием выслушивал бесконечные излияния своих мимолетных подруг об их душе, о подсознании, детских травмах, об отсутствии взаимопонимания с родителями, даже об астрологических предсказаниях их судеб. Его пленяло и восхищало, как женщины копаются в себе, извлекая крохи, чтобы раскрыться перед ним. Он дарил им себя не в большей степени, чем обещал, но сейчас ему хотелось понять душу этой женщины и шире открыть ей свой внутренний мир, однако ее окружала какая-то непроницаемая таинственность. Он сгорал от желания обнять, окутать, оградить ее, вызнать самые потаенные желания, надежды и страхи, выведать самые далеко идущие амбиции, самые мелкие и низменные помыслы, проведать о самых печальных ее днях, самых глупых проступках — узнать все!

Даже занимаясь любовью с ней, он не чувствовал, что она здесь, целиком принадлежит ему. В первый раз они стали близки на следующий день после окончания съемок для сентябрьского номера. Мелани оказалась не девственницей, но Спайдер не догадывался об этом — стольких трудов стоило ему уговорить ее лечь в постель. Наконец, видимо, только потому, что согласиться было проще, чем продолжать отказываться, она позволила ему, обезумевшему от любви и желания, привести ее к себе домой. Он был заботлив, терпелив и изощрен, обуздывал свою страсть, стремясь больше доставить удовольствие ей, чем себе. Спайдер привык к женщинам, которые хотели его и вожделели не меньше, чем он, шли ему навстречу, сами прыгали в постель, возбужденные и обуреваемые жаждой близости. Мелани в любви была убийственно холодна. Она отвечала на поцелуи и прикосновения, как ребенок, которого приласкали. Она старалась продлить предваряющие ласки, удерживая его у своих губ и сосков, пока он не испугался, что она больше ничего ему не позволит. Но наконец как-то безрадостно, почти разочарованно, она позволила ему войти в себя. Она торопила его, как ему казалось, сгорая от страсти, но выяснилось, что она лишь хотела, чтобы он побыстрее получил удовлетворение.

— Но, дорогая, ты не кончила, пожалуйста, позволь мне… я так много могу сделать.

— Спайдер, не надо, мне хорошо и так. Я счастлива, мне не нужно кончать, я почти никогда не кончаю, просто обними меня, поцелуй и приласкай еще, представь, что я твой маленький ребенок — это мне нравится больше всего.

Но даже в эти долгие нежные, сладкие минуты он ощущал ее замкнутость, отказ от общения, чувствовал, что ее внимание направлено куда-то в сторону рт них двоих, хотя их тела так тесно переплетались, что разделить их казалось невозможным. И тем не менее они были вместе.

После того первого раза он применял все свое искусство, чтобы довести ее до оргазма, словно это помогло бы ему подобрать ключик, который отопрет разделявшую их дверь. Иногда она достигала легкого трепещущего спазма, но он не догадывался, что она вызывает его в себе одной и той же все повторявшейся сексуальной фантазией. Мысленно она лежала с незнакомым любовником на низкой кровати, а вокруг кольцом стояли мужчины и жадно смотрели на нее, брюки у них были расстегнуты, они наблюдали, как любовник трудится над ней, и члены их становились все тверже и больше, ее отклик на ласку увлекал их. Для этих наблюдателей, возбужденных, с огромными пенисами, готовыми взорваться, все происходящее было как в кино. Если Мелани удавалось как следует сосредоточиться мыслью на проблеме их возбуждения и неудовлетворенности, она могла кончить.

* * *

Естественно, в мире моды ходило много слухов о сексуальной жизни Хэрриет Топпинхэм. Многие полагали, что она лесбиянка, но никому не удавалось добыть какие-либо доказательства этому, и посему, принимая во внимание ее необоримое уродство, одинокую жизнь и колоссальные амбиции, общественное мнение пришло к выводу, что Хэрриет — бесполое существо, интересующееся только работой.

Однако все искатели доказательств смотрели не в ту сторону, озабоченные обнаружением тривиального подтверждения, то есть наличия связи между Хэрриет и какой-нибудь юной красавицей.

Откуда им было знать, что Хэрриет является членом самой скрытой группы из всех сексуальных меньшинств — международной сети могущественных лесбиянок средних лет, женщин в возрасте от почти сорока до шестидесяти с небольшим, занимающих высокое положение, обладающих властью или славой. Все они знали друг друга или о существовании друг друга, где бы ни жили, в Нью-Йорке, Лондоне, Париже или Лос-Анджелесе. Среди этих женщин числились легендарные актрисы, знаменитые литературные агенты, блестящие промышленные и бытовые дизайнеры, удачливые театральные продюсеры, руководители рекламных отделов, творческие личности многих направлений. Они составляли слабо связанную, но сплоченную группу, никому не ведомую, в отличие от клана высокопоставленных мужчин-гомосексуалистов тех же профессий. Многие из них долгие годы были замужем за солидными людьми, некоторые являлись любящими матерями и бабушками. Если вам не удается увидеть подобную женщину без маски, то вы не поверите: будучи с ней знакомы лет двадцать, вы могли даже и не подозревать о ее истинной сексуальной ориентации.

В целях самозащиты эти женщины строго разделяли свою лесбийскую и деловую жизнь. Их сексуальными партнершами становились такие же женщины, как они, наделенные такой же властью. Иногда партнершами служили и незнакомые, совершенно незначительные девочки из баров для лесбиянок, но такие авантюры всегда опасны. Для женщин их положении бравирующий, щегольской, радостный стиль жизни светских гомосексуалистов-мужчин неприемлем, он чреват потерей власти и уважения окружающих. Женщины этого рода действуют с той же молчаливой скрытностью, что и президент, имеющий любовницу, или конгрессмен, неравнодушный к спиртному. Конечно, кое-кто из людей важных и осведомленных знает о них, но это считается знанием не для широкой публики. Лесбиянство, как среди простых, так и среди высокопоставленных женщин, все еще вызывает большую неприязнь, чем мужской гомосексуализм, и огромное большинство удачливых лесбиянок вынуждены скрываться.

Естроившись в мир моды в качестве ассистента редактора по обуви, Хэрриет взяла за правило никогда не иметь никаких дел с моделью, даже если модель сама в корыстных целях шла на близость. В двадцать с небольшим сексуальный опыт Хэрриет ограничивался общением с женщинами тридцати-сорока лет, но со временем она была принята во всемирную сеть. Когда Хэрриет впервые увидела фотографии Мелани, она находилась в связи с главой рекламного агентства с Мэдисон-авеню, дамой года на два старше ее. Связь их длилась давно, была удобной, не доставляла хлопот и соответствовала своему предназначению. Те, кто считает, что «бесполые» мужчины и женщины живут без секса, почти всегда ошибаются.

Теперь, после стольких лет железного опыта и постоянного самоконтроля, магические, далекие глаза Мелани и образ ее тонкого, изящного тела неотступно преследовали Хэрриет во сне и наяву. Раньше она ненадолго влюблялась в некоторых моделей, но ни одним движением не выдавала себя, никогда не искала благоприятного аванса. Риск слишком велик. Немыслимо непозволительно, чтобы хоть одна из девушек, которых она может осчастливить простым указанием пальца и фразой «Я беру ее», узнала нечто такое, что позволило бы ей проникнуть в тайну Хэрриет. Она наблюдала за отношениями между Мелани и Спайдером и мгновенно уловила момент, когда они стали любовниками. Она привыкла к роли зрителя гетеросексуальных романов и воспитала в себе свинцовое безразличие к ним, но на этот раз ей стало больно. Боль, несомненно, была вызвана ревностью, а Хэрриет, женщина столь же гордая, сколь и суровая, не подозревала, что ревновать тяжело, а еще хуже узнать, что она слишком слаба для этого чувства. Она наблюдала за ними всю весну и лето, неотступно следя за Спайдером, сиявшим от счастья, и Мелани, жаловавшей его сдержанными, нещедрыми, поэтичными улыбками, таившими полускрытое приглашение.