Битва двух империй. 1805-1812 - Олег Соколов

Читатель, знакомый с упомянутым нами произведением Дениса Давыдова «Тильзит в 1807 году», может вообразить, что все эти офицеры держались подальше от французов и смотрели насупленно на тех, кто осмеливался с ними заговорить, ведь известный партизан писал: «1812 г. стоял уже посреди нас, русских, с своим штыком в крови по дуло, с своим ножом в крови по локоть».

Можно не сомневаться, что, если бы кто-нибудь сказал им тогда подобную фразу, они бы несказанно удивились. Ведь Чернышёв, Левенштерн, Витте и другие не только лихо скакали под огнём, выполняя приказы Наполеона, но и стали закадычными приятелями адъютантов Бертье и «officiers d’ordonnance»[43] императора. Золотая молодёжь Парижа: Флао, Монтескье, Фезенсак, Канувиль, Перигор, Тюренн, Мортемар — объединилась с золотой молодёжью Петербурга, в перерывах боевых действий посещая венские салоны, театры и рестораны. От русских офицеров ничего не скрывали, приглашали на все смотры, парады, приёмы.

Левенштерн вспоминал, что как-то после боя «мы расположились с Монтескье и Дюроком так близко с палаткой Наполеона, что наши головы опирались на тросы, поддерживающие палатку. Мы разговаривали и смеялись во весь голос. Никому, кажется, не мешало наше присутствие. Наши товарищи объяснили нам, что Наполеон даже любит громкую весёлость в своём штабе… На траве расстелили скатерть, и в то время, пока Наполеон ужинал в своей палатке с Бертье и Шампаньи, нам подали великолепную трапезу, на которой председательствовал гофмаршал Дюрок. Нам наливали дорогие бургундские вина, а блюда были великолепными…»

Пока шли боевые действия неподалёку от Вены, на берегах Вислы и Сана становилось всё жарче. Об этих событиях необходимо рассказать подробно.

Блистательный поход Понятовского в Галицию и неудачи австрийских войск в Германии привели к тому, что эрцгерцог Фердинанд в ночь со 2 на 3 июня покинул Варшаву и двинулся вслед за Понятовским на юго-восток по левому берегу Вислы, в то время как Понятовский занимал правый берег. Австрийское командование решило нанести удар по польским войскам в районе Сандомира. К этому моменту значительная часть небольшой армии Понятовского была разбросана по территории Галиции и севернее на правом берегу Вислы. В Сандомире находились только 5 тыс. польских солдат под командованием генерала Сокольницкого. Однако в это время русские войска вступили на территорию Галиции и приближались к Сандомиру с северо-востока. Понятовский обратился к Голицыну с отчаянным призывом помочь обороне этого стратегически важного пункта, так как Сандомир был не только значительным городом, но и местом удобной переправы через Вислу.

Между командующими польскими войсками и русской армией началась активная переписка. Вначале она шла в любезно-учтивых тонах. Понятовский вежливо просил русских прийти на помощь, а князь Голицын вежливо отвечал ему, почему в данный момент этого сделать невозможно. Просьбы повторялись, и постепенно тон объяснений становился более напряжённым.

7 июня 1809 г., когда австрийцы уже вовсю штурмовали Сандомир, Понятовский писал Голицыну: «Указанная колонна (речь идёт о дивизии князя Суворова, находившейся ближе всего к полякам), вместо того чтобы двинуться на Сандомир через Замостье, по самому короткому пути, где ничто не мешало её движениям, где по моему приказу всё было приготовлено для её приёма, двинулась через Люблин и вместо того, чтобы ускорить движение, которое и так было неторопливым — всего лишь 2 мили[44] в день, добавила ещё крюк в четыре марша и три дня отдыха».

Время шло, кровопролитные бои за Сандомир не прекращались, а князь Голицын всё так же учтивыми фразами приводил новые объяснения задержки движения русских войск. Понятовский докладывал Наполеону: «После беседы, которую я имел с князем Голицыным, он письменно обещал перевести свои войска на левый берег реки Сан. Я тотчас дал приказ приготовить все необходимые материалы, чтобы построить мост… Дивизия князя Суворова находилась в этом месте, и я попросил его помочь ротой русских сапёров тем польским солдатам, которых я послал. Но он ответил мне, что приказ его главнокомандующего, это помогать нам в случае атаки, и ни в коем случае в его функции не входит построение мостов на Сане…»

Роман Солтык, офицер в корпусе Понятовского и очевидец событий, а впоследствии историк войны 1809 г., рассказывает, что, внимая настойчивым призывам польского князя, русские генералы вроде бы решили двинуться вперёд на помощь полякам, но в последний момент остановились. Предлог, который был найден для прекращения движения, кроме как издёвкой не назовёшь — оказалось, что это понедельник, а понедельник в России считается несчастливым днём, и поэтому русские войска не могли идти в бой в этот день недели. Польские части продолжали отчаянно оборонять Сандомир, и русские генералы обещали-таки на следующий день прийти на помощь. Но тут опять вышло несчастье — генерал Сивере, командовавший авангардом, потерял свой Георгиевский крест, а это было, без сомнения, дурным предзнаменованием, и русская армия снова вернулась на свои позиции.

Может быть это и преувеличение, так как книга Солтыка была написана в 30-е годы XIX века, после кровавого подавления польского восстания в 1831 г., активным участником которого автор являлся. Однако официальные документы дают если не точно такие мотивы, то очень похожие. Так, в эти дни князь Голицын писал Понятовскому: «Я благодарю Вас за информацию, которую Вы мне дали о движении Ваших войск, и спешу сообщить Вам … что я вынужден ещё некоторое время остаться на занимаемых позициях, чтобы получить точные сведения от кавалерийского отряда, который я выслал в сторону Львова». Какое отношение к предполагаемому маршу имели сведения от отряда, посланного в сторону Львова, знал только Сергей Федорович…

Несмотря ни на что, героическая оборона Сандомира продолжалась. В ночь с 15 на 16 июня австрийцы бросили на штурм около 10 тыс. человек. Отчаянный, кровавый бой длился непрерывно 40 часов! Говорят, что по приказу эрцгерцога Фердинанда каждый идущий на штурм австрийский солдат получил по бутылке водки. Всем офицерам обещали по 100 дукатов, а всем солдатам — по 100 флоринов, если они возьмут Сандомир.

Но поляки дрались как львы. Австрийцы оставили под стенами города около 1,5 тыс. человек, а 500 человек даже попали в плен. Однако у отважных польских солдат не оставалось больше ни патронов для ружей, ни зарядов для пушек, и, видя, что неприятель готовит новую атаку, Сокольницкий вступил в переговоры. Сандомир был сдан, но польские войска ушли из него с оружием и знамёнами.

Понятовский был в бешенстве. И если в письмах Голицыну он сохранил холодно корректный тон, то в рапорте Наполеону он уже себя не сдерживал. 27 июня 1809 г. он писал императору: «До настоящего времени между ними (русскими войсками) и неприятелем не было ни одной стычки… После того как русские генералы истощили все предлоги, которые только может придумать злая воля, чтобы объяснить бездействие, они потребовали, чтобы каждый день им обеспечивали продовольствие для 100 тыс. человек… Таким образом, несмотря на обязательства, принятые князем Голицыным, перейти Сан 21 числа этого месяца с двумя русскими дивизиями, река была перейдена много дней спустя, только после того, как они (русские) удостоверились, что австрийцы отошли за Вислу… Две роты пехоты (австрийские), забытые в Жешуве, у которых достаточно было потребовать только сдаться, чтобы они сложили оружие, спокойно совершили своё отступление сквозь 20-тысячный корпус так, как если бы он находился для их защиты».