Оперативная эскадра "Нибелунг" - Сергей Фомичев

из строя раньше, против рейдера остался только один боеспособный корабль.

Одни на один. С маленьким уточнением. Враг был полон сил и не получил ещё ни одного попадания, а «Нибелунг» летел с сильно побитой шкурой и исчерпал практически все возможности боя.

Последней вышла из строя башня.

— Механизм поворота заклинило или возможно разбило привод, — сообщил Джей Коста. — Пытаемся наладить, но пока ничего.

Теперь они остались без вооружений.

— Будем наводить корпусом, — принял решение Ивор.

Однажды он уже проделывал этот номер. Служба на эсминце помогла ему правильно среагировать и на этот раз. Пришлось вновь полностью убрать тягу, а также отказаться от защитных маневров. Это уменьшило их способности к обороне. Не удивительно, что через четверть часа боя они получили в борт очередной снаряд. И на этот раз его энергию не приняли на себя защитные панели.

Нибелунг здорово тряхнуло. Проекции погасли, на экранах возник «снег». Всё пространство в отсеке РЭБ заполнило дымом. Визиры скафандров захлопнулись, среагировав на неподходящий для дыхания химический состав.

— Вентиляция сдохла, — сказал один из операторов, проверив решетку.

— Секциям доложить обстановку, — приказал Ивор.

Потянулись отчеты один безрадостнее другого. Корабль покалечили основательно. Они лишились части энергетических накопителей, потеряли пару панелей, получили дыру в радиаторе и еще две в носовом топливном баке. Пара нижних палуб оказалась разгерметизирована, двери на стартовых боксах морской пехоты напротив заклинило. Жертв оказалось на удивление немного. Однако теперь вражеский корабль мог спокойно завершить дело.

В какой-то момент Ивор увидел через запотевший визир двух монголов. Их легко было узнать по комплекции. Буга и Хулан втянули в отсек гибкий рукав и он начал всасывать дым, который закручивался перед раструбом, словно торнадо. Вскоре воздух стал пригоден для дыхания, о чем оповестил щелчок на шлеме скафандра.

— Сэр, у нас новая цель! — сообщил Райт.

На миг у Ивора опустились руки. Справиться с двумя противниками он не мог даже теоретически. Это означало поражение в битве.

Однако в следующий момент он осознал, что голос Райта вовсе не печален, а даже наоборот.

— Новый объект открыл огонь по Волк-4. С близкой дистанции! Почти в упор! Это «Бастилия»! Сэр! Наши!

— Вот же высокородный щенок, — выругался Ивор.

— Он же пришел нам на помощь, — удивился Маскариль. — И как вовремя!

— Он должен был идти с опережением, а значит находился в системе с самого начала. И просто наблюдал за уничтожением «Маршалси» и «Миллбанка».

— Вы не правы, сэр, — сказала Ломка, показывая на ожившую тактическую схему. — Если проследить его курс в обратном направлении, то он вышел довольно далеко от нас, зато всё время сближался со второй вражеской группой. Поэтому и ждал, когда подлетит поближе. Чтобы ударить наверняка.

— Он бы мог связаться с нами, — возразил Ивор. — И мы могли бы включить его в тактический замысел. Но барон решил действовать самостоятельно. А мы понесли потери, которых могли избежать.

И всё же сейчас его слова звучали как мелкая придирка. Барон переломил ситуацию.

— Волк-4 ушел в гипер по вектору на Эму.

Вскоре следом за ним ушли в гипер еще два корабля противника. Один вектором на Адонис, другой на карлик 936. Ни одно из этих направлений не представляло опасности для группы. Остальные корабли противника оказались слишком разбиты для прыжка и просто затихли, притворившись куском пустоты.

— «Бастилия» запрашивает, нужна ли нам помощь? — сообщила Лора Морган. — Барон Вальх докладывает, что после ухода эскадры противник в системе 936 себя не проявлял и он выбрал наш вектор для поддержки.

— Что ж, пора нам собираться обратно, — устало произнес Ивор. — Мисс Морган, передайте мои поздравление на «Бастилию», сообщите о наших повреждениях и организуйте связь с «Аликанте».

Глава двадцать вторая. Мармарис

Усадьба графов Демир называлась Мармарис, по имени города, откуда вышли их предки. Имение располагалось в южных широтах северного полушария Барти, достаточно близко к Пустынному поясу, чтобы на протяжении всего лета сделать природу неприветливой для человека. Ученые называли такой климат семиаридным. И если бы не ирригация, здесь не росло бы ничего, кроме кактусов, колючих кустов и невысоких деревьев.

Сюда не провели каналов или водоводов, но умные системы орошения, собирающие влагу с зимних туманов, осенних и весенних дождей, хранящие и отдающие её летом, помогли превратить жаркую сухую полупустыню в апельсиновые и абрикосовые рощи, виноградники, хлопковые и табачные поля, заросли миндаля, оливковые рощи. Благодаря автономным комплексам графы Демир, как и их соседи, не зависели от коронной программы орошения и очень гордились своей независимостью.

Здесь всего росло понемногу, так как рынок фруктов, орехов, технических культур на Барти был ограничен двумя городами и орбитальной инфраструктурой, а за пределы системы продовольствие практически не поставлялось, если не считать эксклюзивных вин, дистиллятов, табака, курительных смесей. Большая часть урожая выращивалась для собственного потребления, что позволяло привлекать заключенных. По пенитенциарному контракту запрещалось их коммерческое использование, но работа на собственное обеспечение, как и на обеспечение нужд местного сообщества не возбранялась.

За исключением авралов во время сборки урожая, заключенные почти не работали на плантациях, для этого хватало роботизированных систем. Они присматривали за скотом, которого тоже числилось немало, в особенности за лошадьми, но в основном изготавливали домотканную одежду на примитивных станках, сортировали урожай, обрабатывали и консервировали его. Большую часть дня заключенные проводили в довольно комфортабельных условиях — работали под тенистыми навесами или отдыхали в собственных комнатах с системой кондиционирования.

Тем не менее Ивор с большим трудом воспринимал нахождение рядом с невольниками. Что-то во всем этом казалось ему неправильным и он подумал, что неспроста восстание Марбаса получило такую поддержку в Галактике.

Даже привыкшие к жаре люди выходили под солнце редко, а Ивор, как уроженец более северной Милады, предпочитал и вовсе не показывать носа из усадьбы. Он и в патио появлялся только по вечерам, чтобы выпить кофе под перголой заросшей виноградной лозой, и окунуться в бассейн с теплой нагретой за день водой.

Только на юге Ивор познал всю прелесть затяжной сиесты столь популярной у аристократов Барти. Дело оказалось не только в продолжительности дня, как он думал раньше, но в самом светиле, что загоняло людей под крыши. Зато ночью здесь царила относительная прохлада, а воздухом можно было дышать не опасаясь за легкие. Поэтому тратить ночь на сон было столь же глупо, как и работать в полдень.

Ивор полулежал в шезлонге и созерцал графиню, плавающую в бассейне топлес. Светильники в патио не включили. Голубоватый свет на бассейн отбрасывала медленно вращающаяся проекция Северной Дуги, которую Ивор вывел на уровне второго этажа, да так и забыл о ней, когда графиня нырнула в воду и подняла кучу топазовых брызг.

Она