Горящий берег - Уилбур Смит

«Боже, как я устал!» — подумал он и заметил, что штурман украдкой поглядывает на его отражение в полированной медной обшивке главной панели управления. Капитан немедленно опустил руки, поборол искушение сразу пойти в свою каюту и лечь и сказал боцману:

— Я осмотрю корабль.

Зайдя в машинное отделение, он поблагодарил механиков за быструю и успешную заправку, а в торпедном отсеке попросил матросов оставаться на койках, когда, наклонившись, прошел через узкий вход.

Три торпедных аппарата были заряжены и находились под давлением, запасные торпеды лежали в узком пространстве; их длинные блестящие корпуса заполняли почти всю каюту и делали любое передвижение затруднительным. Поэтому тем, кто работал в торпедном отсеке, приходилось большую часть времени проводить на своих узких койках, как животным в клетках.

Курт похлопал по одной из торпед.

— Скоро мы освободим для вас место, — пообещал он матросам. — Как только отправим эти маленькие письма томми.

Шутка была древняя, но матросы откликнулись на нее должным образом, и, оценивая звучание их смеха, Курт понял, что несколько часов на поверхности, на чистом воздухе пустыни всех освежили и придали им сил.

Оказавшись в отгороженном занавеской закутке своей каюты, Курт наконец позволил себе расслабиться, и усталость сразу овладела им. Он не спал уже сорок часов и каждую минуту этого времени подвергался непрерывному психологическому давлению. Тем не менее, прежде чем лечь на неудобную узкую койку, он достал из ниши над столом фотографию в рамке и посмотрел на спокойную молодую женщину и сидящего у нее на коленях мальчика в кожаных баварских штанишках.

— Спокойной ночи, мои дорогие, — прошептал он. — Спокойной ночи и тебе, мой второй сын, которого я никогда не видел.

* * *

Курта разбудил ревун погружения, воющий, как раненый зверь. Гудок так болезненно отдавался эхом в ограниченном пространстве стального корпуса, что вырвал капитана из глубокого мрачного сна и он стукнулся головой о стойку, пытаясь выбраться из койки.

Он сразу же ощутил килевую и бортовую качку корабля. Погода ухудшилась, и Курт почувствовал, как палуба у него под ногами накренилась — нос лодки опустился и она ушла под воду. Он рывком отодвинул занавес и, полностью одетый, ворвался на центральный пост управления как раз в тот момент, когда двое впередсмотрящих кубарем скатились по трапу с мостика. Погружение было таким стремительным, что морская вода водопадом лилась им на головы и плечи, пока Хорстхаузену не удалось задраить главный люк в рубке.

Курт принял командование и взглянул на часы в верхней части медного пульта управления: 18:23. Он произвел расчеты и установил, что лодка, скорее всего, находится в ста морских милях от берега, на границе своей зоны боевого дежурства. Хорстхаузен, наверное, все равно позвал бы его через несколько минут, если бы не пришлось выполнить экстренное погружение.

— Перископная глубина? — резко спросил командир у старшего рулевого, сидевшего за пультом управления, и воспользовался несколькими мгновениями передышки, чтобы окончательно прийти в себя и полностью оценить обстановку, изучив данные штурманского планшета.

— Девять метров, — ответил рулевой, вращая штурвал так, чтобы удержать под контролем бешеное движение корабля вниз.

— Поднять перископ! — приказал Курт. Хорстхаузен буквально вывалился из рубки, спрыгнул с трапа и согласно боевому расписанию занял свое место у планшета атаки.

— Обнаружено большое судно с зелеными и красными навигационными огнями, пеленг ноль шестьдесят, — тихо доложил он. — Каких-либо других деталей я не разглядел.

Как только перископ начал подниматься сквозь настил палубы и раздалось громкое шипение гидравлического механизма, Курт пригнулся, отвел в стороны боковые рукоятки и прижался лицом к резиновым прокладкам, внимательно вглядываясь в цейссовскую линзу окуляра, выпрямляясь вслед за перископом и одновременно поворачивая его до отметки пеленга ноль шестьдесят.

Линзу закрывала вода, и он ждал, когда она прояснится.

— Поздние сумерки, — решил он по освещенности на поверхности, потом обратился к Хорстхаузену:

— Расчетное удаление?

— Корпус обнаруженного корабля не виден. — Это означало, что корабль, вероятно, в восьми или девяти милях от них, но красные и зеленые навигационные огни показывали, что он идет почти в сторону лодки U-32. То, что на корабле вообще огни, указывает на глубокую уверенность его экипажа в том, что они в океане одни.

Линзы очистились от воды, и Курт медленно повернул перископ.

Вот он. Капитан почувствовал, как участился пульс и перехватило дыхание. Так у него всегда. Как бы часто он ни встречал врага, потрясение и напряжение такие же, как в первый раз.

— Пеленг на цель! — быстро бросил он Хорстхаузену, и лейтенант нанес пеленг на планшет атаки.

Курт смотрел на добычу, чувствуя голод и что-то вроде похоти, напряжение в паху, словно видел обнаженную и доступную красотку: одновременно он начал вертеть кольцо на пальце правой руки.

В окуляре перископа двоящееся изображение корабля-цели благодаря дальномеру приобрело четкость.

— Дальность! — отчетливо произнес Курт, когда изображение слилось в один четкий силуэт.

— Пеленг ноль семьдесят пять градусов, — сказал Хорстхаузен, — Дальность семь тысяч шестьсот пятьдесят метров! — Он отметил цифры на планшете атаки.

— Убрать перископ! Новый курс триста сорок градусов! — приказал Курт, и толстые телескопические секции перископа с шипением ушли в палубу, в свой колодец между его ступнями. Даже на таком расстоянии и при плохом освещении командир не собирался рисковать: бдительный впередсмотрящий мог заметить веер брызг, поднятых верхушкой перископа, разрезавшей поверхность воды при развороте лодки на север, на курс перехвата.

Курт следил за большой стрелкой часов на пульте управления. Нужно дать Хорстхаузену по меньшей мере две минуты, прежде чем повторить наблюдение. Взглянув на своего старшего помощника, он увидел, что тот полностью поглощен расчетами — держит в правой руке секундомер, а левой манипулирует костяшками-указателями на планшете атаки, как китаец — на счетах.

Курт сосредоточился на собственных наблюдениях за освещением и состоянием поверхности моря.

Его тревожил убывающий свет. Охотнику всегда нужны скрытность и незаметность, но бурное море затрудняет подход, переливаясь через линзы перископа, что может отразиться даже на курсе торпед.

— Поднять перископ! — приказал он. Две минуты прошли. Корабль он увидел почти сразу.

— Пеленг! Дальность!

В распоряжении Хорстхаузена уже были необходимые расчеты: время, прошедшее между двумя наблюдениями, относительные значения пеленга и расстояние до цели, а также данные о собственной скорости лодки и ее курсе.

— Цель по курсу сто семьдесят пять градусов. Скорость двадцать два узла, — считывал он с планшета атаки.