Шарм - Трейси Вульф

и, выпрямившись, подхожу к Хадсону.

– Выходит, это не армия королевы? – спрашиваю я, просто чтобы получить подтверждение.

– Выходит так, если только она не набирает в свою армию младенцев, – отвечает Хадсон, и более худой из мужчин усмехается.

– Пока еще нет, – говорит он, гладя мягкие фиолетовые кудряшки на голове ребенка. Тот крепко спит, и его густые фиолетовые ресницы лежат на пухлых щечках. – Мы группа странствующих трубадуров «Горизонты».

Более крупный мужчина обвивает рукой своего товарища, целует ребенка в лоб и добавляет:

– Меня зовут Оребон. А это мой друг, Луми. – Он показывает на женщину, которая шла рядом с ним и теперь остановилась, выставив бедро так далеко вперед, что я начинаю опасаться, как бы она не вывихнула его. – Это наша ведущая певица, Кауамхи.

Теперь, когда мои страхи улеглись, я замечаю, что голос Оребона очень мелодичен и без всяких усилий с его стороны заполняет все пространство между мной и ним. И мне хочется послушать, как он поет.

– Меня зовут Грейс, – говорю я и пожимаю ему руку. – А это Хадсон и Дымка. – Я показываю на маленькую тень.

– Малышка – это наша дочка Амиани, – добавляет Луми. – Добро пожаловать в нашу труппу.

– Трубадуры, – повторяет Хадсон то слово, которым себя и своих товарищей назвал Оребон, и в его тоне звучит такой скепсис, какого сама я не испытываю.

– Совершенно верно. – Оребон улыбается Хадсону, затем поворачивается ко мне: – А почему вы решили, что мы можем быть армией, преследующей вас?

Хадсон подозрительно щурится, но отвечает:

– Мы слышали, что Королева Теней охотится за людьми из нашего мира.

– Да, нам тоже рассказывали об этом. – Оребон делает паузу, как будто не может решить, что стоит нам говорить, а что – нет. Видимо, в конце концов он решает, что мы все-таки достойны знать, почему за нами идет охота, поскольку он качает головой и продолжает: – Я слышал, что сестру королевы, когда та была ребенком, отравил человек, проникший через барьер, поэтому она считает, что исцеление ее сестры находится в человеческом мире – или что она должна отомстить.

У меня округляются глаза, и я вижу, что Хадсон так же удивлен, как я сама. Нет, я не говорю, что у меня есть намерение сдаться, но я не стану лгать: эта история вызывает у меня сочувствие.

– Но вы не беспокойтесь. Как бы мы ни сочувствовали королеве Чо, мы никогда не считали, что за дела одного должны платить все. И никогда не были фанатами армии королевы. – Луми укладывает малышку, пристегнутую к его груди, поудобнее, и тут я замечаю, что на плече у него висит какой-то большой ящик, в котором, по-видимому, находится музыкальный инструмент.

– Значит ли это, что вы тоже бежите от полиции? – спрашиваю я.

– О нет, – говорит Оребон, затем подмигивает мне: – Мы направляемся в город, находящийся недалеко отсюда.

– Вы направляетесь в Адари? – спрашиваю я, и мое сердце начинает биться чаще при мысли о том, что они могут знать, как пройти через те громадные ворота и какой прием нам могут там оказать.

– А что? – Кауамхи украдкой бросает на Оребона хитрый взгляд, такой быстрый, что я начинаю сомневаться, что действительно видела его, когда она опять поворачивается к Хадсону и спрашивает:

– Вы направляетесь к воротам Адари?

– Не все ли равно, куда мы идем? – спрашивает Хадсон тем спокойным тоном, который он пускает в ход, когда готовится подстроить ловушку. А поскольку в его берлоге он много раз подстраивал такие ловушки мне самой, от этого тона меня пробирает легкая дрожь, хотя на сей раз он обращен не ко мне.

Но Кауамхи не обращает на него никакого внимания. Вместо этого она просто говорит:

– Ну, конечно же, вы идете в Адари.

Что ж, думаю я, идти туда нам осталось недалеко. Мы стоим на горе, возвышающейся над городом, который виднеется внизу. Надо думать, другие тоже знают, что этот город – безопасное убежище для тех, кто, как мы, пытается ускользнуть от армии королевы.

Но тут Оребон и Луми обмениваются с Кауамхи долгими взглядами, и становится понятно – они даже не пытаются скрыть, что придумывают некий план, который каким-то образом касается и нас. Когда Оребон кивает, Куаумхи встряхивает волосами, и я невольно пытаюсь сглотнуть ком в горле, который теперь, кажется, распирает его постоянно.

И тут губы Кауамхи растягиваются в почти кошачьей улыбке, и она мурлычет, обращаясь к Хадсону:

– Возможно, мы могли бы заключить сделку.

Глава 69

Покрась меня в фиолетовый

– Хадсон –

– Сделку? – Я даже не пытаюсь скрыть свой скепсис. – Вы хотите заключить сделку с нами?

Наверняка это какая-то чушь. Во-первых, они узнали о нашем существовании всего минут десять назад. К тому же, услышав, что мы спасаемся бегством от армии, они не могли захотеть вступить с нами в партнерские отношения.

А если бы и захотели, сам я не хочу таких партнеров.

– Сделку какого рода? – спрашивает Грейс, и вид у нее при этом такой же настороженный, как и у меня самого.

– Такую сделку, благодаря которой мы все получим то, чего хотим, – отвечает Кауамхи, сопроводив эти слова обольстительной улыбкой, которая, надо полагать, действует на девять из десяти мужчин всех возрастов.

Но на меня она не действует, ведь меня воспитала Далила Вега и мне приходилось видеть подобные улыбки столько раз, что и не сосчитать. К тому же мне больше нравятся волевые подбородки.

– И чего же, по-вашему, мы хотим? – спрашиваю я с угрожающим видом, не уступающим по силе воздействия этой ее улыбке. Я знаю, как он действует – ведь я как-никак практиковался больше сотни лет.

– О, об этом нетрудно догадаться. – Она раскидывает руки. Интересно, таким образом она просто пытается убедить нас или вдобавок к этому еще и готовится к роли ярмарочного зазывалы? – Вы хотите пройти через эти ворота и попасть в Адари. Но нам известно, что в Адари нельзя явиться без приглашения. За таким приглашением надо обратиться в мэрию – так заведено, чтобы у ворот не собирались большие толпы и чтобы не страдала безопасность.

Черт побери. Нет, мы этого не знали.

– Переселиться в Адари может любой… но ходатайства об иммиграции туда рассматриваются шестьдесят дней. А надо думать, у вас, человеческих существ, нет такого количества времени?

– У человека и вампира, – поправляет ее Грейс.

– Ах, вот оно что. – Она окидывает меня таким сальным взглядом, что мне становится немного неловко. – Надо полагать, вампир – это ты.

– Да, это он, – отвечает Грейс, и в ее голосе слышатся грозные и недовольные нотки, которых я от нее не ожидал. Не ожидал я также и того, что она сделает два шага ко мне, так что наши руки окажутся так близко, что будут почти соприкасаться. Но так оно и есть.

Когда Кауамхи смотрит на нас в этот раз, на ее лице появляется понимающая ухмылка. Я не поправляю ее, и Грейс тоже. Да и с какой стати Грейс разубеждать ее, если она сама постаралась создать у Кауамхи именно такое впечатление?

– Немного погодя я смогу посмотреть на твои зубы? – спрашивает меня Кауамхи и тут же проводит языком по своим собственным зубам.

– Ты можешь посмотреть на мои зубы, – медовым голосом говорит ей Грейс, и мне приходится призвать на помощь всю мою выдержку, чтобы не рассмеяться.

Похоже, Оребон и Луми не обладают такой выдержкой, как я, поскольку они оба глупо хихикают. За что Кауамхи показывает им средний палец.

– Я не против. – Кауамхи пробует свою обольстительную улыбку на Грейс, но та только картинно закатывает глаза. Похоже, она тоже видит эту певичку насквозь.

– Так в чем же состоит эта ваша сделка? – спрашивает Грейс.

– Ах да, сделка. – Видимо, придя к выводу, что ее чары не действуют ни на меня, ни на Грейс и она не сможет нами повелевать, Кауамхи снова переходит на деловой тон: – Как я и говорила, существа из другого мира, то бишь вы… – Она указывает на меня и Грейс, как будто нам невдомек, что речь идет о нас, – ни за что не смогут пройти через городские ворота достаточно быстро.

– Зато у нас как раз имеется приглашение, позволяющее нам войти – в целях прослушивания для отбора на Фестиваль Звездопада. Мы очень известная группа трубадуров, – поясняет Луми.

– И что? – спрашиваю я, не понимая, к чему