Кто развязал Первую мировую. Тайна сараевского убийства - Владислав Гончаров

8. Сербское правительство примет меры для предупреждения контрабандной доставки оружия и взрывчатых веществ через границу и сурово покарает чиновников пограничной службы, которые допустили переход через границу сараевских убийц.

9. Сербское правительство охотно даст объяснения по поводу заявлений, сделанных в интервью его должностными лицами в Сербии и за границей, которые были враждебны Австрии; это будет сделано, как только Австрия укажет соответствующие места и докажет, что эти заявления действительно были сделаны. [Интервью, о которых идет речь, должны были быть хорошо известны сербскому правительству; требование уточнений и доказательств свидетельствует о нежелании серьезно подчиниться этому требованию.]

10. Сербское правительство уведомит Австрию о выполнении вышеуказанных мероприятий по мере того, как они будут проводиться в жизнь.

Если Австрия не удовлетворена этим ответом, сербское правительство «готово, как всегда, пойти на мирное соглашение путем передачи этого вопроса на решение или Гаагского международного трибунала, или великих держав, участвовавших в выработке декларации, сделанной сербским правительством 31 марта 1909 года».

Хотя некоторые из австрийских примечаний носят мелочный характер, но все же они показывают, что совершенно неверно часто встречающееся утверждение, будто Сербия, по существу, уступила Австрии по всем пунктам, кроме одного. Пункты 1, 2 и 3 были приняты в значительной части, а пункты 8 и 10 – полностью. Но на пункты 4, 5 и 9 ответ дан уклончиво или с весьма серьезными оговорками. Пункт 7 содержал утверждение относительно Цигановича, которое было неверно.

Пункт 6 касался привлечения австрийских чиновников к производимым в Сербии розыскам сербских соучастников заговора. (В судебном следствии и в судебном разбирательстве австрийские чиновники не должны были участвовать.) В этом требовании, несмотря на его чрезвычайную важность, было отказано – потому ли, что Пашич и его коллеги, сознательно или непреднамеренно, неправильно его поняли, или потому, что оно, как им казалось, нарушало суверенитет Сербии, или же потому, что они боялись нежелательных разоблачений относительно соучастия «Черной руки» и других сербских организаций. Могло также выясниться, что сербское правительство знало о заговоре и не сумело его предупредить.

Однако в целом впечатление, произведенное на современников сербским ответом, было благоприятно. В британском Министерстве иностранных дел сэр Эйр Кроу заметил:

«Ответ благоразумен. Если Австрия требует безоговорочного принятия своего ультиматума, это может значить лишь то, что она желает войны».

Германский император, прочтя его утром 28 июля, сделал надпись в конце:

«Блестящее достижение за 48 часов. Это больше, чем можно было бы ожидать. Огромный моральный успех для Вены, но вместе с тем отпадает всякое основание для войны, и Гизль мог бы спокойно остаться в Белграде. После такого ответа я бы никогда не издал приказа о мобилизации. – W».

Тем не менее на основании своей инструкции Гизль был вправе отвергнуть этот ответ как неудовлетворительный. С другой стороны, невозможно согласиться с доводами, которые приводят иногда австрийцы, что непринятие сербского ответа оправдывалось тем, что он не давал Австрии достаточных гарантий безопасности. В своем ультиматуме Австрия стремилась главным образом не к получению гарантий, а к тому, чтобы оправдать свое стремление ослабить Сербию путем вовлечения ее в войну и тем положить конец великосербской опасности.

Срок для ответа истекал в субботу 25 июля в 6 часов вечера. За несколько минут до 6 часов Пашич прибыл в австрийское посольство и вручил сербский ответ. Гизль сказал, что ему надо сопоставить его с полученными инструкциями и тогда он даст немедленно ответ, Так как он знал, что Сербия уже отдала распоряжение о мобилизации, то он не ожидал, что ответ будет вполне удовлетворителен, и, по всей вероятности, написал свой ответ, еще не прочитав ответа Сербии. Теперь он поспешно пробежал его, чтобы удостовериться, что Сербия не уступила по всем пунктам и что он может, следуя желаниям Берхтольда, отклонить его как неудовлетворительный и прервать дипломатические отношения.

Едва Пашич успел вернуться к себе в Министерство иностранных дел, как получил ноту от Гизля: так как срок для ответа «истек, и я не получил удовлетворительного ответа, то я имею честь сообщить вашему превосходительству, что покидаю сегодня ночью Белград вместе с членами императорского посольства и что с того момента, как это письмо будет вручено вашему превосходительству, разрыв дипломатических отношений между Сербией и Австро-Венгрией станет совершившимся фактом».

Гизль так торопился, что и он и все чины посольства смогли поспеть на поезд, отходивший из Белграда в 6 часов 30 минут. Несомненно, он побил рекорд по разрыву дипломатических сношений.

Для того чтобы частичная мобилизация в Австрии могла быть предпринята как можно скорее после разрыва дипломатических сношений, Берхтольд принял тщательные меры к тому, чтобы получить сообщение Гизля с максимальной быстротой. Гизль должен был выехать из Белграда в 6 часов 30 минут вечера и прибыть в Землин, по ту сторону границы, в 6 часов 40 минут. Отсюда он должен был по железнодорожному телефону сообщить Тиссе в Будапешт с тем, чтобы Тисса немедленно переслал это сообщение в Вену.

Сам Берхтольд отправился в Ишль, чтобы присутствовать на обеде, который император Франц-Иосиф давал герцогу и герцогине Кумберлендским. Около полудня он получил спешную телеграмму от русского поверенного в делах, настаивавшего на продлении срока ответа на том основании, что державы были захвачены врасплох и еще не имели возможности ознакомиться с досье по сараевскому делу, которое Австрия обещала им представить. Но Берхтольд ответил, что он не может продлить срок. Однако он добавил, что и после разрыва дипломатических отношений с Сербией может быть достигнуто мирное соглашение, если Сербия полностью примет требования Австрии. Но в таком случае Австрия рассчитывает получить от Сербии возмещение расходов, вызванных военными приготовлениями. Было очевидно, что он с уверенностью рассчитывает на то, что после разрыва дипломатических сношений с Сербией против нее будут приняты военные меры.

Вечером Берхтольд сидел в кабинете императора в Ишле и с нетерпением ждал известий. Наконец он не выдержал и вышел прогуляться. В четверть восьмого позвонил телефон. Граф Кинский получил в Вене сообщение и повторил его по телефону в Ишль.