Роман с призраком - Жаклин Митчард

Они встали и обернулись к могиле. Они стояли как раз в том месте, где оканчивалась длинная тень, отброшенная на могилу мемориальным шпилем. Мередит заметила нечто, чего не видела прежде. Это были маленький металлический флаг и крест, скрытый за уже порыжевшим деревцем-валентинкой с его жизнерадостными сердечками и лошадками. Миссис Хайленд все еще думала о Бене как о своем маленьком мальчике.

— Если я буду приходить сюда, буду ли я чувствовать тебя сильнее? — спросила Мерри.

— Не знаю, — ответил Бен. — Я надеюсь, что найду способ коснуться твоей щеки или отвести волосы с твоего лица… в день твоей свадьбы. — Его лицо сморщилось. — Мередит, я тебя люблю.

— Бен, — произнесла Мерри. — Я тут выписала кое-что. Это из сборника поэзии моего отца. — Она начала читать.

Как я люблю тебя? Возможно ли понять…

Люблю до глубины и высоты сознанья,

До края Бытия и Бога созерцанья,

Улыбки или слез и радостей благих,

И если можно мне, прошу благословенья

Любить тебя и там, за гранью дней моих.[26]

Мерри сложила листок бумаги и опустила его на ладонь Бена. Он сложил его еще раз и спрятал в карман.

— Я не знаю, как с тобой попрощаться, — произнесла Мерри. — Я хочу, чтобы моя жизнь пролетела, как один миг, и я снова оказалась с тобой.

— Говорят, что она и в самом деле пролетает, как один миг, даже если ты живешь до старости. Как я и хотел. Я хотел писать книги и состариться, что-то оставив после себя. Сделай это за меня, Мерри. Не отрекайся от жизни. Радуйся каждому ее мгновению. И не прощайся. Просто скажи: «Увидимся, Бен». Скажи: «Я буду тебя помнить, Бен». Тот, о ком помнят, на самом деле не умирает. — Мерри бросилась в объятия Бена и легким движением губ поцеловала его. — Мне трудно с тобой расставаться. Не делай наше прощание еще тяжелее. Я кое-что оставил для тебя у себя на веранде. Пообещай, что не забудешь забрать.

Мередит попыталась сказать, что обещает, но рыдания не позволили ей вымолвить ни слова. Окружающий Бена круг света начал расти и пульсировать, будто озаряя его со спины. Внезапно он в мольбе потянулся к ней, и она едва не шагнула вперед, чтобы схватить его за руки.

Но гораздо более грубые руки обхватили ее за талию и оттащили назад. Она подняла голову как раз в тот момент, когда свет на фоне серебристого неба слился с солнечным диском, устремившись к ледяным недоступным для нее высотам. Почему люди уверены, что рай — это где-то далеко наверху? Возможно, что он, как и ад, прямо здесь? Возможно, он совсем близко. Саша была представителем одной реальности, а Бен другой. Мерри наконец обернулась. Перед ней стояла Мэллори, обнимая ее и похлопывая по спине, как это сделал бы кто-то из их родителей.

— Мерри, прости. Я знала, что в последний момент ты можешь сдаться. На твоем месте не устоял бы никто. А я не могла тебя отпустить. Я знала, что ты можешь уйти с ним.

— Я не думаю, что он и в самом деле забрал бы меня с собой.

— Тебя почти полностью поглотило это сияние. Я тебя едва видела.

— Наверное, так это и бывает, — наконец выговорила Мерри, обессиленная, как будто несколько часов бежала вверх по лестнице. — Мне кажется, что все это время я даже не дышала.

— Мне очень жаль, Мер.

— Мне тоже. Я пока еще не осознала, насколько.

Мэллори взяла сестру под руку, и Мерри, спотыкаясь, побрела к грузовику Дрю. Парень сидел на водительском сиденье, натянув на глаза бейсболку. Мэллори открыла дверцу, и перчено-луковый запах старого автомобиля Дрю окутал Мерри, подобно узам жизни, которая была у нее до Бена. Она откинулась на спинку сиденья, и Дрю завел двигатель и развернул автомобиль.

Внезапно Мерри выпрямилась.

— Стоп! — закричала она. — Я совсем забыла. Мне надо забрать что-то с веранды Хайлендов.

— Нет проблем, — откликнулся Дрю. — Если это огромная серая капсула, которая лопнет на чердаке и проглотит моих родителей, я совершенно не возражаю. Я уже ничему не удивляюсь.

Мередит медленно поднялась на веранду Хайлендов. Мэллори неотступно следовала за ней. Сначала Мерри не заметила ничего необычного, а потом увидела что-то в старом кресле-качалке в дальнем конце веранды. Куртка Бена. Она поднесла ее к лицу, вдыхая свежий сосновый аромат Бена, спрашивая себя, как долго он еще продержится. Что, если он уже улетучивается? Она обернулась к окну и помахала Хайлендам, даже не зная, смотрят они на нее или нет. Но если они и не видели ее, она ничуть не удивилась бы тому, что они знают.

Вернувшись в машину, Мередит закуталась в куртку, как в одеяло, и сунула руки в карманы. Ее записка на желтом клочке бумаги со строками из стихотворения поэтессы, которая вышла замуж за любимого человека, несмотря на попытки ее родителей помешать им, исчезла. Но там лежал другой листок. Это была одна из последних строк «Ромео и Джульетты»: «Ты думаешь, увидимся мы снова?»

«Бен, — мысленно обратилась к любимому Мерри, — я не буду с тобой прощаться. Я просто скажу: увидимся, Бен. Тот, о ком помнят, на самом деле не умирает. Промчатся годы. Я не знаю, что ждет меня в жизни. Но я буду помнить тебя, Бен. Я буду тебя помнить. Обещаю. Обещаю».

Дрю повернул на другую улицу, и прямо перед ними вспыхнуло заходящее солнце. Мерри закрыла глаза.

Она положит листок бумаги в свой альбом, туда, где хранятся ее фотографии и грамоты, полученные за победы в чирлидинге. И еще она положит туда… ленту, которая была сегодня в ее волосах. Она представила себе, как когда-нибудь кто-то найдет эту ленту, и ему или ей будет трудно поверить в то, что мама или бабушка была когда-то такой молодой и совсем наивной. Она повесит куртку в шкаф и, наверное, целый год будет ее касаться. Потом забудет о ней, но однажды снова обнаружит, как закатившуюся в щель бриллиантовую сережку, и испытает ни с чем не сравнимый, почти мучительный восторг. Когда Мерри представила себе все это, уголки ее губ слегка приподнялись в улыбке.

Мэллори то и дело оборачивалась, украдкой поглядывая на сестру. Та, казалось, спала, но ее пальцы беспрестанно сминали и поглаживали кожу старой куртки.

И еще всю дорогу домой Мередит улыбалась.

Стояла середина лета, и все родственники снова собрались в семейном лагере на хребте Плачущей женщины. Только сейчас Мередит набралась мужества, чтобы рассказать бабушке о Бене.

Все ушли плавать, и Гвенни попросила внучку помочь ей чистить початки кукурузы, которые с нетерпением ожидал висящий над костром котелок с кипящей водой. В углях запекалась картошка, и скоро на тропинке должны были показаться дяди, тети и кузены.

Никто, кроме членов семьи Тима, не знал, что бабушка Гвенни сказала Саше в день ее выписки из больницы. Но временами Тим стал обращаться к матери, называя ее Тигрицей, подразумевая ее готовность сражаться, защищая свое потомство. В ответ на его поддразнивание она лишь благодушно отмахивалась. В этот день Мередит улучила момент и обратилась к Гвенни.