Куда Уехал Цирк. Дорога-4. - Елена Лоза

оракул, могу точно предсказать, что нам выскажет Таня, когда мы припрёмся всем табором чаи гонять! - радостно заявил Оле.

- Клубничного джема полно! - удивилась Эни. - Жалко что-ли?

- И с чем его есть? Булки вчера последние съели…

- Так уж и все!?

- Завхоз, а завхоз! Вот не поверю чтобы у тебя…

- Ой, конечно! Как заготовки делать, так куда ты стока таи-ищишь! Хомяк перер-о-о-осток! А как чуть что, так завхоз?! - Марья вроде возмущалась, но было ясно, что она злостно насмехается.

- Гм,

- Гм….

-Эм-м-м.

-Мрр-мя…

- Какое эхо странное…

- Были не правы…

- Больше не повторится…

- А все же?

- Ну-у, пара паляныц есть…

- Чего мы будем есть?!

- Ой, я знаю! Это там, где свадьба была, такой высокий белый хлеб!

- Может, кому сгонять вперед, да Тане отдать на разогрев?

- Мечтай! Так я тебе свою нычку и сдала!

-Точно! Мы с Эни от хозяйки Борюни приносили. Только их было…

- Молчать! Тебя забыли спросить, сколько и куда! Вам только скажи сколько, так все и вытаскают! Проглоты!

Народ шел гуськом, и радиофицированные товарищи вовсю пользовались своими возможностями. Благо, чужим не получится заметить улыбок, растягивающих губы, и смеющихся глаз.

Марья все же обогнала процессию, чтобы сказать Тане о гостях, поставить самовар, разогреть хлеб и выдать указание дежурным. Сашка рванул вслед за ней.

На вопрос о самоваре повариха только плечами пожала и махнула в сторону стола, на который завхоз даже не посмотрела, влетев во двор. Там, красуясь начищенными до зеркального блеска боками, шумел самый, можно сказать, непрерывно востребованный из подкинутых добрым хозяйственником, девайсов.

- Скоро, почитай, по всей округе шишек будет не найти, - улыбнулась Таня, когда Марья отправляла хлеб на разогрев. - Дежурные их мешками приносят, да больно быстро те шишки горят.

- А что, лучину наколоть трудно? - удивилась Марья, быстро нарезая размороженный белый «кирпич» и прокладывая его ломтями сыра. Вынула белую круглую буханку из разогрева и поставила туда хлеб, переложенный сыром, но пока включать не стала.

- Так масса Джонатан говорять, чай на кологичски чистых шишках самый, что не наесть вкусный, - Таня снова пожала плечиками и непонимающе добавила. - Тока шишки грязные, онежеж по лесу валялись.

Марья еле сдержала смешок, поняв, что речь идет об экологически чистых шишках. Она открыла шкаф с посудой, решая, во что выложить джем. По идее нужны порционные креманки, и где-то они тут были. Марья точно помнит, что были! Но нету.

- Тань, а где креманки? Ну, маленькие такие плошки на ножках? И без ножек… - Марья обернулась к поварихе, та покосилась и нехотя ответила.

- Я их в свой фургон снесла…

- Зачем? Тут ведь места хватает, - удивилась завхоз, потом махнула рукой. - Ладно, бери дежурных, и несите их на стол.

Но Таня с места не сдвинулась и только косилась на Марью, которая удивленно хлопала глазами. Потом прислушалась… Упрямство, злость и нежелание отдавать свое, замешались в крутой коктейль. Свое?! Вот это новости!

Марья выглянула из двери кухни и помахала Ае и Биглю, сегодня дежурившим по кухне.

- Сейчас идете с Таней и приносите в кухню всю посуду, что она перенесла к себе, - выдала она приказ, но потом поправилась. - Хотя нет! Пока только креманки ставьте на стол, распаковывайте и быстро протирайте. А с остальным разберемся потом, когда гости уйдут, - и многообещающе выгнула бровь. - Таня, чашки с блюдцами выноси на стол.

Сама же достала глиняную крынку с джемом, прикидывая, хватит ли его на всех.

- Миссис Марья… - Ая как-то несмело мялась в дверях.

- Ая, солнышко, ты чего? - удивилась в очередной раз Марья. - Какая миссис?!

Ая пожала плечами, улыбнулась смущенно:

- Может на стол не креманки ставить, а менажницы. Они тоже там есть.

-Менажницы? - завхоз захлопала глазами, за последние полчаса это стало ее нормальным состоянием - хлопать глазами. Нахмурилась, пытаясь вспомнить, как эта посуда выглядит. Ведь учили ее всей этой лабуде!

- Ну, такие, неглубокие салатнички без ножек, разделенные пополам, - Ая удивилась, как такая образованная дама может не знать таких простых вещей. - Можно два десерта положить, - танцовщица с надеждой посмотрела на Марью. - Джем и сгущенку…

- Точно! Ая, ты гений! Неси менажницы, - и метнулась порыться в очередной заначке. Чуть не полетела кубарем, споткнувшись о просто сгустившегося из воздуха Невса:

- Сгу-ущенка-у?! Да-уй.

- Счас как дам! Догоню и еще раз дам под хвост!

- А Та-унюша, уже хо-узяйкой себя счи-утает…- наябедничал Несв, скача рядом.

- И что скажешь, ты не знал, куда посуда перемещается? - фыркнула завхоз, открывая сундук в грузовом фургоне в нем ни какого порядка не наблюдалось. Банки валялись одна на другой пермешанные как в шейкере, хотя с ездой по горам чего еще ждать, и все же... - Не поняла, кто тут свалку устроил? - она точно помнила, что ставила сюда пару больших банок сгущенки, - перставила несколько банок друг на друга, взяла очередную и уставилась на нее удивленно. - А это откуда? И это…

- Пода-ульше спрячешь, по-уближе возьмёшь?

- Ты мне поумничай! Вообще не помню, чтобы мы это покупали, - пожав плечами, вынула-таки нужную банку. - Ладно, потом разберусь, я же все в списках отмечаю, что уже съели и сколько.

Вручила улов Сашке, показав, где пробить две дырки, и паренек умчался на кухню.

- Ребята, - позвала она по связи. - Задержитесь чуток, нам стол накрыть нужно.

- Не подскажешь как? - удивился Ло.

- Щазс круг почета навернем вокруг стоянки… - схохмил Оле.

- Скажем, что красную дорожку еще не посте… - это был уже Ник.

Но договорить он не успел. Связь работала в полном объеме, так что Марья поимела эффект конференции.

Как только компания вышла к фургонам, их тут же окликнул один из дабл-Джей.

- Маса Ник! Посмотрите, так можно площадку закреплять? - прогудел один из братьев.

Мужская часть коллектива направилась поближе к дереву, на котором братья примостили настил из досок. А женская свернула внутрь циркового двора. Девушки бросились помогать Марье, а Уне предложили присесть возле стола. Она с большим интересом оглядела цирковой двор, палатку, в которой стояли столы, разнокалиберные стулья, стоящие у дверей фургонов. Простыни, висящие на просушке, удивительно белые, несмотря на изрядную поношенность