МЛЕЧНЫЙ ПУТЬ №4, 2015(15) - Песах Амнуэль

6

Как жить вдали от дома, в чужой стране, не имея даже слабой надежды увидеть когда-нибудь жену и детей, которых он бросил, спасаясь от тюрьмы? Он корил себя за прошлое. Презирал за настоящее. Будущее не внушало веры в перемены. Муки совести и жалость к себе боролись между собой за право терзать его бедное сердце. Но ни это подтачивало его силы. Разлука с семьей угнетала его больше всего. Подолгу всматривался он в миниатюрный портрет жены, пока тот не размывался из-за выступивших на глазах слез…

Кто-то пожалеет его, кто-то во всем случившемся обвинит его самого, а кто-то останется равнодушным к судьбе несчастного Распе, чьи скитания окончились в Ирландии в возрасте пятидесяти восьми лет. Сыпной тиф легко справился с тем, кто мучил себя, глядя на портрет жены, тосковал по детям и ненавидел себя за то, что погубил свою жизнь, не научившись довольствоваться малым, тем, что послала судьба-злодейка. Но что делать, если это обычная человеческая потребность – всегда желать лучшей участи, чем есть?

Похоронили его без всяких почестей. Точное расположение могилы никто не запомнил. Да и зачем? Тридцать лет никому и дела не было до того, где похоронен какой-то Распе. До тех пор, пока совершенно случайно не выяснилось вдруг, что именно он и является истинным автором знаменитой во всем мире книги о забавных похождениях лихого барона.

Так что по сути я вас обманул, дорогой читатель! Могила утеряна, надгробной плиты не было, а памятник есть, вот он – в твердом переплете, у каждого третьего образованного человека на книжной полке!

Хотя какие нынче книжные полки? О чем это я? Цифровая литература почти вытеснила бумажную! Но какая, собственно, разница – цифровая, бумажная, аудио… Литература жива! И жив бессмертный герой барон Мюнхгаузен!

7

Жив барон Мюнхгаузен! Его своей книгой обессмертил Распе, предварительно сведя в могилу раньше времени сперва его супругу, а затем и самого барона! И я, отнюдь, не преувеличиваю! Лишь только книга о приключениях барона была переведена на немецкий язык, слава ее распространилась по всей Германии подобно чумной заразе. Читатели умирали от смеха! А чета Мюнхгаузенов умирала от стыда и позора. Точнее, стыдилась одна лишь баронесса, а барон был вне себя от ярости! Его попытки выяснить имя автора остались безуспешны. Ему, кажется, даже имени переводчика выяснить не удалось, хотя то был человек известный. (Это мы теперь знаем, что «Приключения» были тщательно переработаны и изданы Готфридом Августом Бюргером в 1786 году.) Старый барон даже собирался судиться с издательством, но тем самым только подтвердил, что в книге высмеивается именно он, лично он и его патологическая склонность привирать!

В город начали приезжать люди специально для того, чтобы поглазеть на знаменитого вруна и фантазера! Барон обратился к городским властям с просьбой оградить его от непрошеных посетителей, но те были бессильны перед растущим потоком туристов, считающих живого человека главной достопримечательностью города. Власти города и так не очень-то жаловали барона, который около двух десятков лет служил в другой стране, а во время Семилетней войны, войны с французами и непосредственно во время французской оккупации спокойно жил у себя в имении так, словно все происходящее с его родиной не особенно-то его и волновало. Хуже того! Главнокомандующий французским корпусом ввиду того, что русская армия была союзной французской, выдал ему тогда, как русскому подполковнику в отставке (на самом деле, всего лишь ротмистру), охранное свидетельство, благодаря которому его имение было полностью избавлено от поборов. Городские власти теперь, напротив, принялись всячески (неофициально, конечно) распускать информацию о том, что это именно у них в городе живет и здравствует «тот самый Мюнхгаузен», к чьему имени все немцы теперь прибавляли обидный эпитет «lugenbаron», то есть враль-барон, лгущий барон, барон-брехло…

Старый благородный барон оказался в безвыходном положении! Он готов был с оружием в руках защищать свое доброе имя! Готов был драться с обидчиками и насмешниками! Но кому бросать вызов? Каждому, кто приезжает поглазеть на тебя хоть издали? Всех приезжих не вызовешь ведь на дуэль… И всех жителей своего родного города не призовешь к барьеру…

Да и реши он в припадке безумия пристрелить любого, кто посмеет только усмехнуться при одном его виде, и это не сняло бы проблему… Он уже стар и бессилен изменить что-либо… Теперь за ним, стоит ему появиться на улицах города, бежит свора мальчишек. Смеясь, они дразнят его обидными прозвищами, улюлюкают и швыряют в сгорбленную спину комья грязи…

Стыд и позор! Стыд и позор… Впору ему, подобно библейскому мученику, воскликнуть, воздев руки к небу: «Господи, за что?»

8

Как же ему быть, потомку древнего рода, основатель которого, некий рыцарь Гейно, сопровождал самого Фридриха Барбароссу во время третьего крестового похода в Святую землю? (Тот далекий предок, кстати, был столь же храбр и отважен, но фамилию Мюнхгаузен он еще не носил. Гораздо позже, когда его род почти полностью вымер – одни погибли в войнах, другие умерли, не оставив потомства, – из всех представителей рода остался только один монах, так вот этот самый монах, дабы такой славный род не пресекся, «специальным указом был расстрижен». Он покинул монастырь и получил возможность найти себе жену и продолжить род. И вот как раз сей «бывший монах» первым и получил фамилию Мюнхгаузен, что означает «дом монаха». С тех пор на гербе Мюнхгаузенов изображен одиноко идущий по золотому полю монах с посохом.) Как ему быть? Что делать? Не сдаваться! Продолжать идти по жизни с гордо поднятой головой!

Барон нанимает дюжину крепких слуг. Они охраняют территорию поместья, никого без специального приглашения не пускают и выставляют вон всех непрошеных гостей, а если гости незнатного рода (а таких было большинство), то и хорошенько отдубасив, чтобы впредь неповадно было нарушать частную собственность его владений. Избитые граждане жаловались городским властям, порой и лично бургомистру, но вот тут уже закон был на стороне барона. Правда, они с супругой теперь стали отшельниками. К ним теперь редко кто приходил, и они тоже редко когда покидали территорию имения. Они превратились в узников своего поместья. В чужаков в родном городе. Их все реже и реже посещают старые друзья, они словно прокаженные. Их дом стал чем-то средним между неприступной крепостью и тюрьмой... Вдоль выстроенной высокой стены, ограждающих от внешнего мира, с этой стороны дежурили угрюмые наемники, готовые как натренированные сторожевые псы наброситься на любого, кто проникнет на территорию без приглашения, а