Последняя жатва - Ким Лиггетт

Я нюхаю пробку графина и, видимо, кривлюсь.

– Это ржаной виски моего отца. – Эли улыбается мне. – Он не очень-то вкусный, но свою работу делает хорошо.

– Ты уверена, что от него нам не станет плохо?

– Да мы пьем его все время. – Она протягивает мне бокал. – Ты даже представить себе не можешь, как скучны заседания совета. И это единственный бонус, который у нас есть. – Она становится передо мной и чокается. – За нас…

Мы оба делаем по глотку. У меня начинает щипать глаза, но в глотке ощущение приятное. И по моему телу тотчас же распространяется тепло.

– Итак, – говорит Эли и, взяв одну из свечей, освещает ею корешки ряда старых амбарных книг. – Родители показали все это, когда в прошлом году передали членство в совете нам, но я как-то об этом не думала, пока ты не начал рассказывать мне о теории мисс Грейнджер. Да, пророчество существует, но совсем не такое, как твердит она.

Эли снимает с полки старинную амбарную книгу и начинает листать ее рукописные страницы, пока не находит то, что ищет.

– Вот, – говорит она, показывая на текст.

Я читаю его, глядя поверх ее плеча. «Шестое колено наследует землю и откроет путь для наступления новой эры».

– Тут все предельно ясно, – говорит Эли. – Когда наши предки основывали Мидленд и создавали совет, все, что они строили, было предназначено для шестого поколения или колена. Для нас.

– Ну, предположим… но нас шесть… из шестого колена.

– Я понимаю, куда ты клонишь, но тогда где же третья шестерка?

– 2016 год?

– Это притянуто за уши. – Она качает головой и делает еще один глоток.

Я читаю следующую строку. «В награду за наши жертвы и послушание господь наложил хранительную печать на сей завет». Я делаю еще один глоток.

– Наложил печать на завет? Это что-то про ведьм?

– Нет. – Эли берет меня за руку и тянет к первоначальной топографической карте, висящей на стене. – Здесь у них идет речь о нашем округе.

– Хорошо. Если посмотреть на эту карту прищурясь, то границы округа вроде как образуют пентаграмму. Как ты можешь это объяснить?

– Таковы были первоначальные границы земельных участков, – объясняет она. – Их точно выбирали не наши предки; если бы дело обстояло иначе, то поверь мне, все наши участки имели бы форму картофелин или чего-нибудь в этом же духе.

Я беру рукописный том с пророчеством и внимательно рассматриваю его, поднеся к свету.

– Похоже, отсюда была вырвана страница.

– О, боже… надо сообщить об этом СМИ. Это же заговор! – Она смеется, вновь наполняя наши бокалы. – А может быть, какому-нибудь вахлаку просто понадобилась бумажка, чтобы подтереться? Можно спятить, если постоянно думать про всю эту хрень.

– Это я и сам знаю… уж ты мне поверь.

– Вот, посмотри сюда. – Она достает с полки старую конторскую книгу, полную статистических данных. – Здесь перечислены все стихийные бедствия, которые поражали Оклахому в последние сто с лишним лет. Голод… засуха… торнадо… наводнения… землетрясения… пыльные бури…

– Вот именно. И все они, все до единого, обходили Мидленд стороной. Как это вообще можно объяснить?

– Никак. Ну разве это не поразительно? По мне, так это больше похоже на промысел Божий, чем на деяния дьявола.

– Ну, не знаю, – бормочу я в свой бокал, делая еще один глоток.

– Я считаю, что тут все зависит от особенностей восприятия. Как тогда, когда мы с тобой сидели на плавучем причале на озере и смотрели на облака. Я увидела в их очертаниях танцовщицу. А ты – игрока в американский футбол, отправляющего мяч в ворота после тачдауна и зарабатывающего тем самым дополнительное очко.

– Я правда так сказал? – Я сгораю от стыда.

– Правда.

– Ничего себе. Хороший же я был собеседник.

Она пристально смотрит на меня, и ее карие глаза горят в сиянии свечей.

– Ты был прекрасен и тогда… и сейчас.

Она опять чокается со мной, и мы пьем. Напиток больше не вызывает у меня жжения в глазах, но после него во рту остается странное известковое послевкусие. Ржаной виски распространяется по моему телу и, словно теплые жидкие пальцы, растворяет напряжение мышц.

– Я хочу сказать, что понимаю, что кому-нибудь вроде мисс Грейнджер может захотеться связать все это воедино, правда понимаю, но она здесь чужая и ей нас не понять. Наш город всегда отличала своего рода самобытность. Только посмотри на наших предков. – Она берет меня за руку и подводит к их групповой фотографии на стене. – Они приехали в Америку на корабле из Ирландии, не имея ни денег, ни перспектив. А когда стало известно о том, что в Оклахоме устраиваются гонки за право бесплатно занять участок земли, только самые шальные решили отправиться на запад, чтобы бороться за это право, хотя шанс на победу был ничтожно мал. Мы потомки династий рисковых авантюристов, и это заложено в наших ДНК. Но все, что они делали, они делали ради нас. Нет, я не говорю, что наши предки были святыми, но посмотри на Умничку. Она Тейт до кончиков ногтей. Как ты думаешь, она воплощение зла?

– Однозначно нет. – Я смеюсь.

– Вот видишь. Мы не должны отказываться от света. Где бы нам ни довелось его найти. – Она сплетает свои пальцы с моими, большим пальцем касается моей ладони, и внутри меня что-то начинает трепетать. – А что, если мы не прокляты… а благословенны?

– В таком случае как насчет Джимми? Или Бена? – спрашиваю я, и мой взгляд упирается в генеалогические древа того и другого. – Когда я видел их в последний раз, вид у них был отнюдь не такой, как у тех, кто благословен.

– Свобода воли. Таков был их собственный выбор. Здесь в следующей строчке говорится: – «Только сильные победят». – Она берет мой бокал и ставит его на книжную полку рядом со своим. – Поэтому-то я и знаю, что с тобой этого не случится, – говорит она и, приблизившись, обнимает меня. Тепло ее кожи обжигает мою грудь и расходится по всему телу. Она встает на цыпочки и шепчет мне на ухо: – Ты сильный, Клэй.

По моей коже бегут мурашки, а ее жаркое дыхание еще больше раздувает разгорающийся во мне огонь.

Она расстегивает молнию своей толстовки, снимает ее и роняет на пол. Я пытаюсь не смотреть, но ничего не могу с собой поделать. Под толстовкой на ней надето белое шелковое свободное платье на бретельках. И не надет бюстгальтер.

– Почувствуй, как бьется мое сердце, Клэй. – Она кладет мою руку себе на грудь. Биение ее сердца, словно стрела, пронзает мою ладонь – сильное, ровное. Мне кажется, что комната начинает кружиться. – Ты должен знать, что все это время я тебя ждала.

Ее пальцы скользят вниз по моей груди, и готов поклясться, что я вижу, как с их кончиков стекают потоки искр электричества и солнечного света.

Она тянет меня к обитой кожей оттоманке и ложится на нее, вытянув свои длинные загорелые ноги.