Тайны серебряного века - Анатолий Терещенко

— Дежка (так ее величала мать), да куды ж тебя тянет, малограмотную. Ты едва только научилась считать и писать. Работы в хозяйстве невпроворот. Ты тута нужнее, Дежка.

— Хочу послушать хористок и самой попеть в хоре Свято-Троицкого женского монастыря, — смело и откровенно заявила девочка.

— Ну что ж, неволить не буду. Попробуй. Только у тебя ничего не получится. Ты че, хочешь остаться в монастыре?

— Нет, я хочу проверить себя…

Проверка продолжалась более двух лет в роли послушницы. Не понравилась жизнь в неволе вольной птичке. Для нее кельи были клетками, а потому монастырская жизнь не пришлась по душе шестнадцатилетней вольнолюбивой девочке. Потом она образно подметит: «Тут, за высокой стеной, среди тихой молитвы копошится темный грех, укутанный, спрятанный».

Скоро девушка устраивается наперекор матери в Курский цирк, потом переезжает в Киев и поступает хористкой в капеллу А. В. Липкиной. Здесь впервые она стала исполнять сольные партии. Не зная нот, музыкальной грамоты, та, которую называли в детстве Дежка, покоряет слушателей удивительным голосом и абсолютным музыкальным слухом. Позднее она вступила в балетную труппу Штейна, где встретилась с бывшим солистом балета Варшавского театра Эдмундом Плевицким, за которого вскоре вышла замуж.

После этого она переезжает в Москву, выступает на сцене широко известного богемного в то время ресторана «Яр». Не без протеже Леонида Собинова и Федора Шаляпина поет в Большом зале Консерватории. Она была знакома с Качаловым, Москвиным, Есениным, Кшесинской, Рахманиновым и другими деятелями культуры. Не раз выступала при дворе. Царица Александра Федоровна как-то подозвала певицу к себе:

— Вы пели вдохновенно. Примите от меня вот эту брошь. Мне будет приятно, что она будет украшать такую одаренную певицу.

Тут же она приколола ее к платью. Зайдя в свой номер гостиницы, Надежда обнаружила, что подарок был очень дорогой — брошь представляла собой жука, осыпанного бриллиантами.

«Теперь он для меня будет амулетом», — подумала Надежда и действительно долгие годы выступала на сценах с этой брошью. Певице всегда везло!

Царь Николай Второй любил слушать ее пение. После одного из выступлений от нахлынувших чувств он даже всплакнул, назвав певицу «наш курский соловей».

Правда, среди пишущей братии находились и злопыхатели. Так, над прославленной уже певицей потешались сатирики-пародисты, высмеивающие ее селянское происхождение и музыкальную необразованность.

А вот вам — баба от сохи,

Теперь в концертах выступает,

Поет сбор разной чепухи.

За выход «тыщу» получает.

Но, несмотря на куплетные издевки и критиканство, успех певицы был прочным и длительным. Попутный ветер дул в ее паруса, и творческая ладья понесла певицу по просторам России.

На неслыханные по тем временам гонорары (в дореволюционной России Плевицкая была одной из самых высокооплачиваемых артисток) дочь бедных крестьян покупает роскошную квартиру в Петербурге, а на малой родине строит шикарный особняк, любимое место ее летнего отдыха. Романы завязываются легко и быстро. Она предпочитает военных. Ее вторым мужем становится поручик кирасирского его величества полка некий Шангин. С первым супругом, Плевицким, она поддерживает приятельские отношения.

Разразившаяся война 1914 года отправляет Шангина на фронт. Его часть стояла в районе Ковно. Она едет к мужу и устраивается в дивизионном лазарете сиделкой. В 1915 году Шангин погибает «на поле чести и славы». С таким характером, какой был у Надежды, она недолго оставалась неутешной вдовой. Вскоре певица выходит замуж. Сердце ей предложил сын командира 73-й пехотной дивизии поручик Юрий Левицкий, который вскоре перебежал к красным и стал командиром взвода. Но война и две революции лишили певицу квартиры и загородного поместья.

Она оказалась на территории, занятой большевиками. Сориентировалась быстро — стала часто выступать перед красноармейцами в Курске и Одессе, где у нее был бурный, но скоротечный роман с сотрудником Одесской ЧК Шульгой. А потом она вместе с незадачливым мужем попадает в плен к белым. Конные разведчики Корниловской дивизии, которой тогда командовал генерал Скоблин, в «красной медсестре» узнают выдающуюся певицу. Она дает один за другим концерты. Судьба мужа неизвестна, можно, конечно, предположить, что белые в живых его не оставили.

В зависимости от аудитории Надежда легко могла спеть и «Боже, царя храни», и «Смело мы в бой пойдем».

Скоблин теряет голову, слыша ее пение. Вскоре она с войсками Врангеля эвакуируется из Крыма и оказывается в турецком городке Галлиполи. Там состоялось тайное обручение Плевицкой с молодым генерал-майором Скоблиным, ставшим в будущем активным членом Российского общевоинского союза (РОВС). А потом странствия и гастроли по европейским столицам и даже в 1924 году по США. На один из концертов Надежды Плевицкой в Нью-Йорке попал «русский Роден» — живописец и скульптор Сергей Коненков, живший в это время с женой Маргаритой в Америке.

Впервые он познакомился с ее «голосовым творчеством» еще в Москве, в период ее восхождения на небосвод российской эстрады. В газетах и на афишах 1910–1917 годов имя Надежды Васильевны Плевицкой печаталось аршинными буквами, красными и синими на белом фоне бумаги, символизирующими цвета российского флага, — как он помнил, на полотнищах объявлений, развешанных на театральных тумбах. Билеты на ее концерты продавались втридорога. С тех пор в его памяти сохранился «коронный» номер ее репертуара — народная песня на стихи поэта Ивана Никитина «Ухарь-купец».

И вот подарок судьбы — целый концерт! Да какой — певице аккомпанировал сам Сергей Васильевич Рахманинов!

Коненков был потрясен и пленен талантливостью ее трактовки российских родных мелодий. Как художник, он понимал, что ее творчество затмило еще недавно господствовавшие стиль русско-цыганского пения Вари Паниной и жанр салонно-театрализованного лиризма Анастасии Вяльцевой. Появилась певица с русским корневым, народным творчеством исполнения романсов. Она не стеснялась петь с эстрады песни разного социального среза. Могла спеть о героической гибели крейсера «Варяг» и его экипажа, о непосильном труде корабельного кочегара в «Раскинулось море широко», о подожженной Москве в 1812 году, о событиях, разыгравшихся «на старой Калужской дороге» и о бродяге в «диких степях Забайкалья», о тяжком труде фабричного люда в «Думе ткача», о смерти бедной крестьянки в «Тихо тащится лошадка» и проч.

После каждого куплета люди вставали с мест и награждали певицу криками «браво» и гулкими аплодисментами. Она не раз выходила на «бис», чтобы повторить тот или иной романс.

Певицу радушно встречает белая эмиграция. Хитом тогдашнего репертуара исполнительницы была песня «Замело тебя снегом, Россия…», написанная в 1918 году на слова и музыку Филарета Чернова.

Вот его скупые и понятные слова, грустинкой проникающие и отогревающие сердца нашей эмиграции:

Замело тебя снегом, Россия,