Твое желание. Фрол - Наталья Ручей

— Тебе лучше уйти.

Я все еще надеюсь, что просто ослышалась — при том, как громко стучит мое сердце, это нетрудно. Поэтому я остаюсь рядом с Фролом, а чтобы устоять, не свалиться от жестких слов, которые подбрасывает мой страх, не иначе, обхватываю согнутые колени мужчины, сминаю пальцами тонкую ткань черных брюк.

Он следит за моими движениями, хмурится, как будто видеть меня ему причиняет сильную боль или попросту неприятно.

— Тебе действительно лучше… — он выдыхает, сглатывает, смотрит куда-то мне за спину, а потом — снова в глаза.

— Уйти? — повторяю то, что считала обманом.

Он кивает.

А потом обхватывает мое лицо ладонями, тянет к себе, заставив приблизиться так, что наши губы практически прикасаются, расстояние — всего один выдох. Всматривается в мои глаза, и я понимаю, с болью, с сожалением понимаю, что и во взгляде его, и в голосе нет следов алкоголя.

— Уйти, — выдыхает он в мои губы, но не целует, режет вживую, даже без легкой анестезии, — убежать, раствориться, исчезнуть…

И я падаю.

Он все еще держит меня, я все еще цепляюсь за него онемевшими пальцами, но в то же время чувствую, как стремительно лечу в какую-то темную пропасть, проваливаюсь в нее, бьюсь об острые камни и уже практически не дышу.

— Иди, — его руки безвольно опускаются вниз и он повторяет: — Иди, я тебя отпускаю.

Не знаю, поднимаюсь сама или Макар помогает. Но он рядом, обнимает меня — наверное, он. Отмечаю это, как будто это имеет значение, делаю шаг, и не выдерживаю — оглядываюсь.

Быть может, надеюсь, что Фрол…

А он уже даже не смотрит на меня. Взгляд — в сторону, пронзительный, с прищуром и таким непонятным сгустком эмоций, что я поворачиваюсь. Я тоже хочу это увидеть! И застываю, цепенею, когда встречаюсь взглядом с красивой темноволосой девушкой.

Улыбчивая, веселая, и как будто живая, хотя и на фотографии.

Приближаюсь к ней и замечаю не только это — на массивной полке несколько фотографий в рамочках, а рядом с ними — цветы. Те самые розы, которые плакали на подоконнике.

Макар стоит у меня за спиной, не делая больше попыток меня увести. И я рассматриваю то, что было скрыто за этой дверью, то, чего я не видела, не замечала, хотя была рядом.

На одной фотографии девушка в одиночестве, и фотограф словно любуется ею — столько света, тепла, и трогательный момент, когда она вдыхает аромат розовых роз. Букет настолько огромен, а она такая хрупкая, практически невесомая, что удивительно, как она его держит.

На второй фотографии уже двое. Та же девушка и мужчина — светловолосый, смеющийся, обнимает ее, и даже через снимок можно почувствовать вкус этих отношений. Здесь не нужно долго гадать над названием. Они любят друг друга. И словно в знак их любви на шее и каждого по кулону — инь и ян. Пока еще амулеты раздельно, наверное, потому, что сердца бьются вместе.

Я долго смотрю на мужчину. Не потому, что пытаюсь его угадать. Я знаю, что это Фрол — да, другой, прическа его сильно меняет. Но меня больше привлекает другое — взгляд.

Смотрел ли он так на меня хоть однажды?

Не помню.

Не знаю.

Наверное, нет.

Заставляю себя сделать шаг, потому что иду как по битым осколкам, и смотрю на третью фотографию, с которой дышит реальность. Та же девушка, но стрижка короткая, да и волосы уже не такие густые, и цвет… цвет другой. Перекрасились или…

Нет, понимаю, всмотревшись в ее осунувшееся лицо и глаза, полные грусти — не сама она убила свою красоту.

Да и мужчина с ней рядом другой.

Нет, это Фрол, и он тоже улыбается, но такую улыбку я видела. И здесь у него уже нет его светлых волос.

Еще раз смотрю на девушку, и, кажется, понимаю…

Квартира, в которой хозяин появляется редко, эта комната, страх и радость домработницы при знакомстве со мной, последние дни, когда Фрол погружался в себя, внезапное исчезновение, оговорка Макара про дату, алкоголь, эти снимки, на которых видны кардинальные изменения двух людей, цветы, похожие на те, что держала счастливая девушка, только стебли увиты черной траурной лентой…

Хочу обернуться, хочу броситься к Фролу, хочу вырвать его из этого состояния, из тумана прошлого, по которому он все еще бродит, но его хриплый, уверенный голос меня прогоняет:

— Иди…

И я ухожу.

Потому что не представляю, как бороться с тем, кого уже нет, но кого не хотят отпускать.

В отличие от меня.

Ее помнят, любят и всеми силами пытаются удержать, пусть даже так, отголосками памяти и нетронутой территорией, на которой она появлялась, где, наверняка, была счастлива.

Мне предлагают даже исчезнуть.

И чем дальше я ухожу от мужчины, чем больше шагов нас с ним разделяют, тем настойчивей бьется мысль — а, может, он прав? И мне действительно лучше исчезнуть.

***

На улице меня встречают порывы холодного ветра — распахивают мою дубленку, замедляют мои шаги, словно уговаривая вернуться обратно.

Хотела бы — не могу.

Упрямо застегиваю дубленку, прорываюсь вперед, к серой машине, которая меня увезет, прочь от этого дома, от всего, что там остается. Скольжение по маленькому островку льда — последняя попытка меня удержать. Не знаю, кто так старается с намеками — стихия или Вселенная, но Макар помогает мне сохранить равновесие, и я двигаюсь дальше.

Странно — казалось, что стоянка так близко, а идем к ней целую вечность. Или нет… Мне просто кажется, что иду. В какой-то момент приходит осознание, что я сделала всего пару шагов, а сейчас цепляюсь за куртку Макара, отчаянно дышу ему в грудь и словно не могу надышаться.

— Оля, — ветер доносит до меня слова парня, — поверь, завтра все будет, как прежде. У вас с ним не те отношения, чтобы…

— Это Таня? — перебиваю его.

Он кивает.

— Оля, — снова пытается до меня достучаться, — я же вижу, у вас с Фролом не те отношения, чтобы вот так все закончилось. Он относится к тебе не так, как… в общем, не так, как к другим. Здесь просто совпало. Я сам дурак — забыл, какой день, притащил тебя…

Поднимаю голову, всматриваюсь в глаза, в которых плещется лавиной раскаяние, и качаю отрицательно головой. Не потому, что хочу его успокоить. Просто ведь правда в другом.

— «Не так, как к другим» — говорю ему, — слишком мало, чтобы забыть о любви.

Он матерится, сжимает мои плечи и одновременно прижимает сильнее к себе, заметив, что я начинаю дрожать.

— У него к тебе серьезные чувства, — твердо чеканит он. — Это то, что я хотел тебе сказать. Тебе просто нужно немного подождать — он сейчас сам не свой.