Холокост. Новая история - Лоуренс Рис

Действия правительства Петена выглядели еще более оскорбительно потому, что Франция была страной идеалов эпохи Просвещения, защитницей прав человека, поборницей свободы слова и либеральной демократии и вообще первым европейским государством, в котором в отношении евреев перестали действовать определенные ограничения и где они получили адекватные права и обязанности — это произошло еще в конце XVIII столетия. Впрочем, у этой медали, как и у любой другой, имелась обратная сторона. Франция была страной, где стало возможным дело Дрейфуса, по которому в конце XIX века по ложному обвинению осудили офицера-еврея, и страной, где уже в 1930-е годы проявились нападки на правительство левого толка Леона Блюма исключительно из-за его еврейского происхождения, так что принятый режимом Виши еврейский статут точно отражал дух этой недавней нетерпимости. В преамбуле к документу, кстати, говорилось следующее: «В своей деятельности по восстановлению государства правительство с самого начала было обязано изучить проблему евреев, а также определенных чужестранцев, которые, злоупотребив нашим гостеприимством, в немалой степени способствовали нашему поражению»30.

Итак, наиболее уязвимыми перед новыми законами оказались евреи-иностранцы. Ко времени заключения мирного соглашения с Германией из 330 000 евреев, живших во Франции, около 135 000 были не французскими гражданами, а беженцами из других стран. «Чужестранцы», как определил их статут, вызывали особую ненависть у французских антисемитов и впоследствии дорого заплатили за это — собственной жизнью. При этом в ходе Холокоста погибло около 10 процентов французских евреев и более 40 процентов евреев-иностранцев, оказавшихся в этой стране31.

По сути, политикой режима Виши были отделение и впоследствии изгнание «чужих» евреев, а также «нейтрализация», или, в лучшем случае, ассимиляция тех, кто имел французское гражданство. При этом в отношении к французским евреям всегда были двойные стандарты. Адмирал Франсуа Дарлан, который в феврале 1941 года стал премьер-министром Франции, даже заявил: «Евреи без гражданства, которые наводняют нашу страну в последние 15 лет, меня не интересуют. Но другие — старые добрые французские евреи — имеют право на любую защиту, которую мы можем им обеспечить. Кстати сказать, такие есть и в моей собственной семье»32.

Таким образом, если человек был евреем и жил в оккупированной Европе в первый год войны или около того, отношение к нему зависело не только от страны, в которой он проживал, но и от наличия паспорта этой страны. Точно так же можно утверждать, что у нацистов не было универсальной политики в отношении всех евреев, оказавшихся под их властью; можно говорить лишь об основных принципах, которые реализовывались почти везде. В первую очередь, как и изначально у себя дома, в рейхе, нацисты хотели идентифицировать всех евреев и изолировать их.

В дальнейшей перспективе немцами уже было продемонстрировано желание лишить евреев всего их имущества и изгнать со всех территорий, оказавшихся под их контролем. Одним из вариантов приемлемого места переселения в этот период, как мы уже знаем, являлся остров Мадагаскар. Тем не менее, поскольку реализовать мадагаскарский план можно было только при наличии огромного гражданского и торгового флота, ведь евреев предстояло перевезти за тысячи миль, нужны были гарантии безопасной аренды британских кораблей, а значит, Великобритания не должна была быть военным противником. А она им была… Словом, план отложили. Усадить британцев за стол переговоров бомбежками не удалось. Атаковать Британию с моря тоже не представлялось возможным — 17 сентября 1940 года Гитлер в очередной раз решил отложить операцию «Морской лев» (как оказалось, навсегда) и снова обратил свой взор на континент. Тут же последовал приказ активизировать разработку плана нападения на Советский Союз.

А что же депортация евреев из рейха? Она продолжалась. Осенью из Бадена, что на западе Германии, гауляйтером которого был Роберт Вагнер, в вишистскую Францию были высланы 6500 немецких евреев. Ранее Вагнер, который также являлся гауляйтером Эльзаса-Лотарингии, распорядился о депортации французских граждан, нежелательных на этой новой германизированной территории. Итак, 22 и 23 октября 1940 года баденская полиция провела массовые задержания евреев и доставила их к поездам, идущим во Францию. Каждому человеку было разрешено взять с собой до 50 килограммов багажа и не более 100 рейхсмарок. Гейдрих гауляйтера похвалил, отметив, что депортация евреев в Бадене, а также в Пфальце прошла без инцидентов. «Население едва ли обратило внимание на операцию»33.

Эта акция напоминает другую, которая недавно произошла в Польше, — тогда поляков с германизированных территорий насильственно переселяли в генерал-губернаторство. И так же, как Ганс Франк, вишисты выразили протест. Они приняли девять эшелонов евреев — семь из Бадена, два из округа Саарпфальц — только потому, что полагали, что в них находятся французские граждане!34 «Французское правительство больше не может предоставлять убежище этим иностранцам, — заявили представители режима Виши 18 ноября 1940 года. — Оно предлагает правительству рейха немедленно принять надлежащие меры по возвращению их обратно в Германию и возмещению расходов, связанных с их содержанием на территории Франции»35. В Берлине побежденного соседа слушать не стали, и немецкие евреи остались в лагерях для интернированных лиц на юго-западе Франции. Многих из них в 1942 году переправили на восток, где они и погибли в лагерях смерти на территории Польши.

Малоизвестная инициатива Роберта Вагнера 1940 года значима не только потому, что мы должны помнить о страданиях немецких граждан, которых внезапно вышвырнули из своих домов, но и потому, что она дает представление о том, как предприимчивость на местах способствовала осуществлению глобальных планов. Итак, идея выслать евреев из Бадена и Пфальца пришла в голову не Гитлеру, который мог бы потребовать от гауляйтера выполнить этот приказ. Нет, это Вагнер сам решил отправить немецких евреев через границу, даже не поставив в известность французские власти. А потом инициативе был дан зеленый свет от Гиммлера и, согласно свидетельствам очевидцев, от Гитлера тоже36.

Все это стало возможным не в последнюю очередь потому, что фюрер был дальновидным руководителем, который ожидал от своих подчиненных активных действий. За месяц до того, как произошла эта депортация, Гитлер говорил Вагнеру и Йозефу Бюркелю, гауляйтеру Саарпфальца, что в недалеком будущем хотел бы получить изо всех гау только одно сообщение: они стали немецкими, абсолютно немецкими37. Спрашивать, что его гауляйтеры собираются для этого делать, фюрер не стал.

Во многих смыслах это была типичная инструкция из тех, что умел давать Гитлер. Вот вам цель. Добиться ее надо во что бы то ни стало. В результате гауляйтеры использовали для реализации своих задач различные способы. Именно так происходило в Польше. Руководитель рейхсгау Данциг — Западная Пруссия Альберт Фостер и глава Вартегау Артур Грейзер людьми были разными, и курс на германизацию, о которой говорил Гитлер, проводили по-разному. Грейзер распорядился проверить всех поляков и выяснить, можно их классифицировать как немцев или нет. Те, кто проверку не прошел, подлежали депортации. Какие у подручных Грейзера были критерии, доподлинно неизвестно, но точно не такие, как у сотрудников Фостера. В его вотчине поляков как немцев классифицировали намного больше. Это привело не только к ссоре между Фостером и Грейзером, но и к причудливой ситуации: в гау первого члены какой-то семьи считались немцами, а в гау второго они значились поляками38. Между тем все это имело огромное значение. Практически было вопросом жизни и смерти, поскольку те, кого в гау Фостера посчитали немцами, не подлежали депортации и продовольствия получали больше — в отличие от тех, кого классифицировали как поляков в гау Грейзера. Но и Фостер, и Грейзер заявляли, что выполняют желание фюрера — только разными способами.