Агент Византии - Гарри Тертлдав

– Она не дура, надо отдать должное. Кто-то сказал мне, что ночные бдения – это ее идея.

– Да что ты?

«В самом деле, поразительная женщина», – подумал Аргирос.

Он встал, потянулся и сказал:

– Мне пора. Продолжайте мытарить этого вонючего идолопоклонника до зари, и спасибо за вино.

– Всегда рады помочь честному и набожному человеку.

Монах ударил себя по лбу и скорее себе, чем Аргиросу, воскликнул:

– Мирран, вот как зовут девчонку.

От магистра потребовалось все его самообладание, чтобы не выдать себя и шагать твердой походкой. Мирран почти убила его в Дарасе; невзирая на ее пол, она была лучшим персидским агентом. И Аргирос хорошо знал, как ей удалось добиться благосклонности Арсакия.

По дороге к Святой Софии Аргирос сжимал кулаки. Персам нравилось разжигать религиозные распри в Римской империи: если римляне ссорятся друг с другом, их соперникам это на руку. Мирран играла в эти игры в Дарасе, поднимая местных еретиков против православия.

Однако теперь она пустилась в более опасное предприятие. Свара вокруг образов грозила подорвать благополучие восточных провинций, а со временем нанести вред и остальным частям империи.

Магистр выругался. Представить безумие иконоборчества как персидский заговор – это делу не поможет. Арсакий, воодушевленный то ли сатаной, то ли Мирран, высказал действительно веский теологический довод, и в его арсенале наверняка есть и другие. Единственный способ восстановить религиозный мир – это разоблачить заблуждения александрийца. Вот что заставило созвать тайное совещание в резиденции патриарха.

На площади Августеон не было видно кричащих монахов. Их гвалт побеспокоил бы не только патриарха, но и императора, и императорские гвардейцы прогнали нарушителей тишины.

В покоях патриарха и без них хватало волнений. Видные ученые и богословы нападали один на другого, точно крабы в ведерке.

– Вы идиот! – кричал белобородый архиепископ настоятелю монастыря. – Святой Василий это ясно выразил…

– Не говорите мне, а покажите! – перебил настоятель. – Я не поверю вашим словам, что светит солнце, пока не выгляну в окно. Покажите мне текст!

– Кто-то стащил рукопись! – в отчаянии воскликнул архиепископ.

Настоятель рассмеялся и ударил собеседника по лицу. Кто-то кого-то схватил за волосы, и архиепископ с настоятелем бросились разнимать сцепившихся, которым уже было почти по семьдесят лет. Евтропий, вынужденный председательствовать на совещании, выглядел так, будто ему не терпелось скрыться.

Аргирос незаметно прошел к пустому стулу и несколько минут прислушивался, точно к сплетням в портовой таверне. Как иногда случается с умнейшими людьми, собрание ушло в сторону от темы. То кто-то упоминал, что в писаниях отцов церкви благословляются образы; потом кто-то еще говорил, что образы не единосущны с их прототипами. Все это прекрасно и, вероятно, истинно, но, к сожалению, никак не спасало положения.

Интеллектуально магистр не принадлежал к этому кругу и понимал это. Но он чувствовал, что было самым важным. Он обратился к соседу:

– Бог стал человеком в лице Иисуса Христа.

– Аминь, – произнес человек. На нем была шитая жемчугом архиепископская ряса. – И Бог сотворил мир за семь дней. И что?

Ночное бодрствование сделало его раздражительным.

Магистр ощутил, что краснеет. Он ухватился за мысль и должен был точно сформулировать ее. Вероятно, разговор поможет, даже если архиепископ примет его за простачка.

– В воплощении Христа Слово – божественный Логос – получило плоть.

– И нематериальное стало материальным, – эхом отозвался архиепископ. – Видите, кто бы вы ни были, но я тоже могу произносить банальности.

Аргирос не собирался сдаваться. Сам того не желая, архиепископ помог ему прояснить мысль.

– До воплощения Бог был только нематериальным; и было бы кощунством описывать Его. Несомненно, поэтому Ветхий Завет осуждает кумиры.

– Да, и безрассудные иудеи продолжают держаться этого закона и ждать мессию, хотя Он уже явился, – заметил архиепископ.

Теперь он высказывался менее мрачно, хотя и презрительно отозвался об упрямых евреях.

– Но для нас, христиан… – начал Аргирос.

Лицо архиепископа озарилось.

– Да! Во имя всех святых! Для нас, христиан, раз Бог являлся среди нас и стал частью истории, то мы можем изображать Его человеческий лик!

– Утверждать обратное значило бы отрицать воплощение.

– Так! Так!

Архиепископ вскочил со стула, точно он сел на иголку. Его крик раздался на весь зал.

– Есть!

И он слово в слово повторил рассуждение Аргироса.

Полминуты в комнате царило молчание. Затем прелаты и богословы окружили архиепископа, похлопывая его по плечу и осыпая его поздравлениями. Евтропий поцеловал его в обе щеки. Патриарх с облегчением бормотал что-то невнятное. Еще несколько минут назад он боялся, что придется докладывать Никифору о неудаче.

– Вина! – крикнул патриарх слуге. – Вина всем!

Аргирос слышал, как прелат пробурчал под нос:

– Спасен от ссылки в Херсонес!

Монастырь в Херсонесе, на полуострове северного берега Черного моря, являлся самым унылым местом ссылки в империи. В молодые годы Аргирос бывал в этом забытом Богом месте.

«Неудивительно, что Евтропий нервничал», – решил магистр.

Он выскользнул из резиденции патриарха, когда там началось празднество. Василий постарался подавить досаду на то, что архиепископ похитил его идеи. Возможно, так и лучше для дела. Арсакий и другие иконоборцы более серьезно отнесутся к предложениям церковного деятеля, чем чиновника имперского правительства.

Под окном архиепископа из Фессалоник по-прежнему продолжался разгул. Несчастный архиепископ, несомненно, взамен рад был бы отслужить обедню в соборе Святого Димитрия в родном городе. Аргирос прошел пару кварталов, не желая встречаться с горластыми египетскими монахами.

Магистр расслышал тихий свист со стороны гостиницы. Низкий, грудной женский голос произнес:

– Вот он.

Ее греческий отличался персидским акцентом.

– Мирран?

– Точно, Василий. Разве я не говорила тебе в Дарасе, что мы еще встретимся? – Она резко бросила своим спутникам: – Хватайте его!

По шлепанью босых ног Аргирос мог судить, что монахи были из Египта. Они устремились к Аргиросу по узкой улице. Некоторые с факелами, другие – с дубинками.

– Еретик! – кричали они. – Почитатель мертвых досок и красок!

Аргирос развернулся и побежал. Гордые франко-саксонцы искали бы славы в битве против превосходящего соперника; Аргирос же был римлянином и не видел смысла подвергаться побоям, которых не заслуживал. Еще с языческих времен бытовала поговори ка: «Даже Геракл не смог бы бороться с двумя».