Агент Византии - Гарри Тертлдав

– Не знаю, – почесываясь, произнес один. – Я не хочу стать одним из проклятых несториан, о которых говорили египетские монахи.

– Ты хочешь попасть в ад? – вопросил кто-то. – Без Христа мы лишь мясо для сатаны.

Люди рядом единодушно закивали.

– Не знаю, – опять сказал первый. – Христос у меня в сердце. Зачем мне икона, если из-за нее я стану еретиком?

– Ты уже еретик, раз ведешь такие речи! – крикнула женщина и швырнула в него яблоком.

Это послужило сигналом; остальные бросились на предполагаемого иконоборца, и тот бежал.

Аргирос улыбнулся про себя и зашагал дальше по Месе. Он слышал, как в толпе проповедовал монах Арсакия, только тому теперь приходилось перебивать враждебные выкрики и отступать, защищаясь.

Люди собирались на Августеоне перед атрием Святой Софии. Дворцовые стражи с подозрением взирали на растущую толпу. Один за другим они уже готовили копья и вынимали мечи из ножен, ожидая худшего.

Мужчины и женщины на площади поносили египетских монахов и выкрикивали свой лозунг:

– Долой иконоборцев! Долой иконоборцев!

Гвардейцы смотрели на свое оружие. Но разбухшая толпа не выказывала агрессивности. Напротив, люди стояли и кричали, и шум все нарастал, как прилив. Аргирос подумал, что этот новый мотив вряд ли понравится Арсакию, находящемуся в храме Святой Софии. Один монах из свиты александрийского патриарха сорвал листовку со стены дома, бросил ее на землю и стал топтать в ярости. Через мгновение сам он был на земле и получал взбучку от константинопольцев. Те кричали между тумаками:

– Богохульник! Безбожник!

Той ночью уже не спал сам Арсакий. Толпа окружила Студийский монастырь, где пребывала александрийская делегация. От шума половина города была на ногах. Но Аргироса это совсем не волновало. Впервые со времени начала 5 Вселенского собора он проспал всю ночь напролет.

Утром на Августеоне собралось еще больше народа, чем накануне. Магистр радовался, что надел самую лучшую одежду. Красивый костюм заставил людей отступить и пропустить его в Святую Софию. Только одна женщина схватила его за руку и попросила:

– Благословите меня, ваше преподобие!

– Первый раз меня приняли за архиепископа, – заметил он Георгию Лаканодракону, войдя в церковь.

– Надо думать, – рассмеялся магистр официорий. – А ты неплохо поработал с этими формами, верно? Ты потратил столько папируса, что наполовину остановил государственные дела.

Магистру приходили в голову куда худшие перспективы. Он лишь ответил:

– Я счел, что положение требовало принятия мер.

– Да уж, – покачал головой Лаканодракон. – Любопытно: маленькие листки папируса объединили народ ради общего дела.

– Куча маленьких листов папируса, – поправил магистр. – Дарас показал, как слова могут подтолкнуть людей к восстанию. И я подумал, что они могут послужить и единению империи, и с большей мощью, чем служили персам. Такое изобретение, как печатные формы, важно использовать в полной мере.

– Так-то оно так. – Лаканодракон не был уверен, что ему нравится замечание Аргироса. Затем он вспомнил случай из прошлого и повеселел. – Цезарь тоже проделывал нечто подобное. Он вывешивал на римском форуме бюллетени о событиях в городе, чтоб народ мог читать их.

– Да, я…

В этот момент подошел алтарный мальчик и спросил, кто из господ Аргирос.

– Я, – ответил магистр.

– Вот, господин. – Мальчик протянул ему записку. – Госпожа просила отдать вам это.

Лаканодракон поднял бровь.

– Госпожа?

Аргирос развернул записку.

– Она не подписана, – сказал он, хотя и не сомневался, что это за госпожа.

В записке говорилось: «Если хочешь, встретимся после обеда напротив лавки Джошуа, сына Самуила, в квартале медников. Приходи один. Имей в виду: если придешь не один, меня не увидишь. Во имя верховного Бога света Ормузда клянусь, что тоже приду одна; чтоб я оказалась в аду Ахримана, если я лгу».

– Старые счеты, – сказал Аргирос магистру официорий.

Он был уверен, что не сможет подкараулить Мирран; если она говорила, что уйдет от засады, – значит, уйдет. Он знал ее ловкость по Дарасу. Чего он не знал – стоило ли доверять ее клятве. Для большинства персов, последователей зороастризма, не было клятвы страшнее. Но многие так называемые христиане могли с готовностью поклясться именем Отца и Сына и Святого Духа ради собственной выгоды.

– Я должен отлучиться после обеда, – сообщил магистр, приняв решение.

Лаканодракон кивнул и усмехнулся. Он подумал, что у Аргироса назначено свидание. Вспомнив иные таланты Мирран, магистр подумал, что это и правда было бы неплохо.

Квартал медников находился недалеко от Августеона, но Аргиросу казалось, что он попал в другой мир. К листовкам магистра здесь отнеслись, как нигде более в городе: на них едва взглянули. Большинство ремесленников-металлистов были евреями; христианские диспуты волновали их лишь потому, что они могли привести к гонениям. Спрашивая дорогу, Аргирос нашел указанную Мирран мастерскую. Прохожие с любопытством смотрели на его нарядную одежду. Мимо прошла старуха с седыми волосами и большим родимым пятном винного цвета на щеке. Магистр ждал с нетерпением, думая о том, что Мирран могла заманить его сюда, а тем временем где-то еще беспрепятственно провернуть какую-нибудь мерзость.

– Неужели я так изменилась, Василий?

Он развернулся на неожиданный, но знакомый и вкрадчивый звук контральто. Прислонившись к стене, старуха дерзко улыбалась ему. Сверкающие карие глаза могли принадлежать женщине, которую он знал, но…

Она рассмеялась, видя его замешательство. Три ее зуба были черны. Она дотронулась до одного из них грязным пальцем.

– Все это смывается. Я не состарилась за ночь на тридцать лет, уверяю, за что спасибо Богу света.

– Хорошее прикрытие, – заслуженно похвалил ее Аргирос, стараясь не выдать своего облегчения.

Красота так редка в мире, чтобы пропадать попусту. Именно поэтому, решил Василий, он и отверг иконоборчество, а вовсе не из теологических соображений. Но Мирран чересчур опасна, чтобы увлекаться ее красотой.

– Какой смертельный замысел намечен на сегодня, раз последние два не увенчались успехом?

– Никакого, как ни жаль, – улыбнулась она. – Какой смысл? Собор уже пошел по ложному пути. Арсакий будет уворачиваться, суетиться и бороться, опираясь на Ветхий и Новый Завет вашей Библии, но проиграет, на что бы он ни рассчитывал. Император и большинство церковников против него. Единственной надеждой было поднять столичную чернь против икон, и это, судя по всему, не удалось… Твоя идея – повсюду распространить листовки?

– Да.

Мирран вздохнула.