Собиратель реликвий - Кристофер Тейлор Бакли

– Ну это я все время от тебя слышу, – хмыкнул Дисмас.

– Я придумал, как все сделать.

– Что сделать?

– Да плащаницу же, дурень! Что же еще? Гентский алтарь, что ли?

Неожиданно Дисмас ощутил невероятную слабость. Он совершенно обессилел. И почему он лежит на полу? Почему все склонились над ним? Странно…

– В чем дело? – спросил он.

Магда присела на корточки, приложила ладонь ко лбу Дисмаса:

– У тебя жар.

– Господи Исусе! – завопил Ункс. – Французка! Все назад!

– Ункс, не валяй дурака! – оборвала его Магда. – Никакая это не французка.

Она дала Дисмасу воды. Он большими глотками осушил кружку и, не вставая с пола, спросил Дюрера:

– Ты знаешь, как изготовить плащаницу?

– Знаю.

– Отлично. Остается только придумать, как ее подменить.

– Погоди, – вмешалась Магда. – Ты же только что говорил, что стыдно красть ее у Карла…

– Нет, все верно, – сказал Дисмас. – Мы должны ее выкрасть. Это очевидно.

– Ничего не понимаю…

– Плащаница желает перенесения.

Все уставились на него.

– Она изъявила мне свою волю.

– Он переутомился, – вполголоса сказал Дюрер Магде.

– Нарс, я пока еще не лишился рассудка. Теперь я точно знаю, что плащаница хочет быть перенесенной.

Все недоуменно переглянулись.

– Она желает перенесения, дабы спастись от притязаний герцога Урбинского, – пояснил Дисмас.

– Что ж, если бы я был Иисусом, то мне тоже не хотелось бы, чтобы мой саван служил носовым платком трухлявому итальянскому герцогу, – сказал Дюрер. – Тем не менее…

– Мы устроим перенесение плащаницы, – твердо сказал Дисмас. – А потом вернем ее Карлу Доброму.

– Ну уж нет! Нет, нет и нет, – возразил Кунрат. – Какой в этом смысл? Чего ради мы должны, рискуя жизнью, сперва похищать святыню, а потом отдавать ее назад?!

– Вот оно, чудо, – промолвил Дисмас. – Не всякий день доводится воочию узреть Промысел Божий.

В глазах у него потемнело, и он потерял сознание.

Голоса. Женский и мужской. Совсем рядом. Что-то приятно холодило лоб. Дисмас хотел открыть глаза, но это требовало непомерных усилий. Он прислушался, не поднимая век.

– С ним прежде такое бывало? – спросил женский голос.

– Ни разу, – ответил мужской.

– Парацельс упоминает о таких случаях. Он когда-то был военным лекарем. Сначала мозг не в состоянии воспринять случившееся, а потом внезапно наступает шок. Иногда шок проявляется в необычной форме.

– Куда уж необычнее, если ему плащаница вещает.

– Ну, если неделю провисеть на крючьях, продетых сквозь уши, ноги, руки…

Дисмас открыл глаза:

– Что происходит?

– Ты упал, – сказала Магда. – Как ты себя чувствуешь?

Дисмас приподнялся на локтях:

– Нормально. Мне приснилось, что… А где остальные? Который час?

– Глубокая ночь. Ты долго спал.

Дисмас посмотрел на Дюрера:

– А ты почему не спишь?

– Потому и не сплю, что о тебе беспокоюсь.

– Ты что-нибудь помнишь? – спросила Магда.

– Нарс объявил, что знает, как изготовить плащаницу.

– И все?

Дисмас пожал плечами:

– Ну да. А что?

Магда ласково улыбнулась и погладила его по голове:

– Ничего.

– Пока ты нежился в объятиях Морфея, я придумал, как подменить плащаницу, – заявил Дюрер.

Дисмас сонно посмотрел на него:

– Ну и?

– Герцог Карл устраивает еще одну живую картину. В канун явления плащаницы народу.

– И что?

– Догадайся, на какую тему будет картина?

– Понятия не имею. Апофеоз живописца Дюрера?

– Апофеоз живописца Дюрера ты еще увидишь, – хмыкнул Дюрер. – А темой герцогского представления будет Тайная вечеря! Угадай, кому отвели роль возлюбленного ученика Иисуса Христа?

– Эх, жаль, что главная роль тебе не досталась! Ты же знаешь ее назубок.

Дюрер обернулся к Магде:

– Горячка миновала. Он в своем уме. Как ни досадно.

Глубокой ночью раздался стук в дверь. Слуга вручил сестре Хильдегарде письмо от синьора Карафы. Послание, короткое и властное, состояло из одного слова: «Приходите».

Дисмас велел посыльному обождать за дверью. Дюрер с ландскнехтами отправился на поиски всего необходимого для изготовления плащаницы, и Дисмас с Магдой остались наедине.

Вздохнув, Магда решительно произнесла:

– Я пойду.

– Не ходи.

– Я не могу ему отказать.

– Ты же не видела, как этот безумец хватался за плащаницу. Мало ли что ему еще взбредет в голову?

– Я монахиня. Монахиня не вправе отказывать страдальцам.

– Ты же не его личная монахиня! Ты вовсе не обязана подчиняться какому-то итальянскому герцогу.

Магда облачилась в монашескую рясу и начала собирать аптекарские принадлежности.

– Он болен. Может быть, даже при смерти. Не волнуйся, он не будет ко мне приставать. У него недостанет сил.

– Достало же ему сил на состязание по перетягиванию плащаницы с архидьяконом и двумя епископами!

– Дисмас, ему нужна сиделка, а не шлюха.

– Ростанг жаловался, что герцог Урбинский уже надругался над пятью служанками! Над пятью!

– Я смогу за себя постоять. – Она выхватила из-под полы короткий кинжал.

– Магда, прошу тебя…

– К тому же, если они тоже хотят украсть плащаницу, будет неплохо разузнать их планы. Вдруг в бреду герцог что-нибудь выболтает?

– А если Карафа его услышит, то тут же перережет тебе глотку. Его же не мать вскормила, а скорпионы!

Магда отошла к окну.

– Что ты там выглядываешь?

– Смотрю на часы. Сейчас половина первого. В половине второго ступай в покои герцога Урбинского, вызови Карафу из герцогской опочивальни и займи его разговорами. Как только я останусь с герцогом наедине, то дам ему дополнительную дозу ладанника. Это наверняка развяжет ему язык.

Возражать было бессмысленно. Магда твердо вознамерилась сидеть у постели герцога Урбинского.

Она оправила рясу и подвесила на пояс четки, а потом, приложив ладони к щекам Дисмаса, горячо поцеловала. Дисмасу очень хотелось продлить поцелуй.